Евгений Вейденбаум - Кавказские амазонки

Итак, поставим себя на место испанцев, столкнувшихся в Новом Свете с туземным племенем, у которого характерные черты были, быть может, выражены наиболее резко. Что должны были подумать они при виде толпы женоподобных существ, безбородых, с длинными, чуть не до земли, волосами? Уже давно сказано, что «когда человек останавливается по недостатку знания, то он берет самого себя мерою всего» (Вико). Естественно, что испанцы, привыкшие к резкой разнице между мужчиной и женщиной как в наружности, так и в одежде, приняли эти толпы за толпы женщин. Конечно, ученый этнограф не дался бы так легко в обман: он сначала исследовал бы туземцев и указал бы на их странную наружность. Но испанцы, прибывшие в Америку, не были учеными и не преследовали ученых целей в своем путешествии. Для них было достаточно видеть толпу женоподобных существ, для того чтобы заключить, что это действительно женщины. Заключение тем более основательное, что испанцы уже в первые дни своего пребывания в Америке имели случай убедиться в воинственности туземных женщин. К тому же и обстоятельства весьма мало благоприятствовали ученым наблюдениям: молва всюду предшествовала испанцам, и при приближении их туземцы оставляли свои селения, так что испанцам часто приходилось видеть их только в пылу битвы, среди густых лесов, окаймлявших берега Амазонской реки.

Таким образом было, по нашему мнению, возобновлено на американской почве предание об амазонках. Известия о них были принесены в Европу, и так как Новый Свет был в то время страной всевозможных чудес, то рассказы об амазонках не возбудили никаких сомнений. Напротив того, все говорило в пользу их достоверности. Путешествие Колумба было, как известно, предпринято с целью открытия морского пути в богатую Индию. Еще задолго до своей экспедиции Колумб внимательно изучал все сведения об Азии, оставленные как древними, так и позднейшими историками и географами. Основываясь на описании Азии Марко Поло, он рассчитывал достигнуть прежде всего острова Сипонго и берегов Китая (Cathay), составляющих восточную окраину Азии, и поэтому запасся даже письмами от Фердинанда и Изабеллы к великому хану Татарии. Человек, страстно преданный какой-нибудь мысли, охотно объясняет в пользу своего предположения такие обстоятельства и явления, несостоятельность которых очевидна для людей непредубежденных. Так было и с Колумбом. Убедившись после долгих колебаний, что открытая им страна не есть царство великого хана, он узнавал в ней какую-нибудь другую часть Азии и утешал себя тем, что искомое царство рано или поздно будет наконец достигнуто. Но Колумбу не было суждено дождаться этой радостной минуты: он умер, не зная, что царство великого хана отделяется от Европейского берега великим материком и двумя океанами. Его современники и последователи продолжали исследования мнимой Азии, и вот почему с открытием Америки совпадает возрождение и перенесение на вновь открытую почву всех тех чудных существ, которые, по рассказам классических писателей, обитали когда-то в Азии и за пределами мира, известного древним. Молва о существовании царства воинственных женщин на берегах Мараньона послужила, вероятно, также одним из доказательств справедливости предположения Колумба: воинственные женщины были признаны амазонками, и вот почему мы замечаем, что все рассказы об амазонках в Америке представляют буквальное повторение рассказов древних поэтов, историков и географов. Сходство это до такой степени очевидно, что о самостоятельном происхождении американского рассказа нечего и думать, так как незначительные варианты зависят, очевидно, от источника, из которого рассказчик черпал свои сведения о древних амазонках.

Мне могут заметить, что не одни европейцы рассказывали об амазонках в Америке, но также и индейцы, и что если многие путешественники только приписывали туземцам подобные рассказы, то нельзя заподозрить в таком обмане путешественника, подобного Шомбургку, который желал сам разъяснить, насколько рассказ этот справедлив, и убедился в том, что он действительно существует среди туземцев. Обстоятельство это, кажется мне, можно объяснить весьма просто. Быть может, какое-либо из индейских племен, мужчины которого имели бороды, называло презрительно женоподобными или женщинами мужчин другого племени, отличавшихся в особенности женоподобной наружностью [14] Подобное предположение, в применении к древним амазонкам, находим еще у Палефата (Palaphatus) в сочинении его «о невероятных баснословных рассказах»: «Про амазонок говорят, что это не женщины, а мужчины-варвары, которым враги их дали бранное название женщин за то, что они, подобно фракийским женщинам, носили длинные, спускающиеся до ног туники, связывали волоса повязкой и стригли себе бороду». . Это название могло дать повод европейцам предположить, что индейцы подразумевают тех самых воинственных женщин, которых первые путешественники думали видеть на берегах Мараньона. Могло быть и так, что одно племя действительно считало другое состоящим только из женщин. В таком случае рассказы и расспросы европейцев про амазонок весьма легко могли быть усвоены индейцами и затем распространены ими на далекое расстояние. Известно, что испанцы не были желанными гостями в Америке. Их движение внутрь материка, вызванное жаждой открыть золотую страну — Эльдорадо, сопровождалось такими насилиями и жестокостями относительно туземцев, что они сразу стали во враждебное положение к завоевателям. Слухи о несметных богатствах Эльдорадо привлекли в Америку целые толпы искателей приключений, единственным желанием которых было обогатиться во что бы то ни стало и какими бы то ни было средствами. Первые вопросы, которые предлагались индейцам, были: есть ли у вас золото и как проникнуть в золотую страну? Эта жажда золота высказалась, можно сказать, с первых минут знакомства индейцев с европейцами: люди Колумба не церемонились даже прямо обирать с туземных женщин все находившиеся на них золотые украшения. Понятно, что при таких обстоятельствах взаимные отношения не могли быть дружелюбными. Индейцы вскоре поняли, с кем они имеют дело, и старались всеми средствами погубить испанцев и воспрепятствовать их поступательному движению. Не имея возможности противиться открытой силой, они, пользуясь жадностью испанцев, прибегали к разного рода хитростям. Так мы знаем, что индейцы, спрошенные о пути в золотую страну, умышленно направили Рибейро на озеро Хорайес, с которого он должен был после долгих странствований возвратиться назад вследствие голода и болезней.

У испанцев существует поговорка: «Никогда, никогда не верь индейцу». Я полагаю, что эта поговорка есть результат ближайшего знакомства испанцев с индейцами и что если эти последние не отличались развитыми нравственными чувствами, то и испанцы не могли похвалиться ими, так что индейцы еще с большим правом могли бы создать поговорку: «Никогда, никогда не верь испанцу».