Пётр Толочко - Власть в Древней Руси. X–XIII века

При обращении к летописным известиям о княжеской думе или совете, необходимо иметь ввиду их неполноту, в определенной мере случайность попадания на страницы летописи. Их отсутствие в какой-то исторический период не является свидетельством затухания или исчезновения думской практики, равно как и увеличение числа упоминаний о ней, не может быть аргументом в пользу ее особой активности. Немного известий в летописи о думе и думцах после принятия Владимиром крещения, хотя такая акция как строительство крепостей в старой Русской земле и их заселение мужами лучшими « отъ словенъ, и от кривичь, и от чюди, и от вятичь», не могла быть осуществлена без согласия его ближайшего окружения. То же можно сказать и о возведении кафедрального храма Пресвятой Богородицы, для чего Владимир « приведе мастеры от грекъ». [86] ПВЛ. Ч. 1. — С. 83. Косвенным свидетельством участия думцев в одобрении княжеского замысла может быть то, что именно им Владимир устроил празднество в честь свершения Десятинной церкви. « И створи прдздникъ великъ въ тъ день боляромъ и старцамъ градским». [87] Там же. — С. 85. Определенно, это те же люди, которые раньше советовали ему принимать крещение.

Видимо, с ними Владимир решал и дела, относящиеся к установлению законопорядков в стране. В летописи об этом говорится со всей определенностью. « Бѣ ко Володимеръ любя дружину, ис ними думая о строи землѣнѣм, и о ратехъ, и о уставѣ земленѣм». [88] Там же. — С. 86. Из свидетельства о разбойниках следует, что среди советников князя были и духовные лица. Это они предложили Владимиру применить к участникам разбоев смертную казнь, с чем он и согласился: « отвергъ виры, нача казнити разбойники». [89] Там же. — С. 87.

Важное известие о княжеских советниках или думцах относится к 1068 г. После поражения русских князей Изяслава, Святослава и Всеволода на реке Альте от половцев, в Киеве начались народные волнения. С подола киевляне двинулись на Гору к двору воеводы Коснячка. Не обнаружив его там, направились к двору Брячеслава, чтобы освободить из поруба «дружину свою», а также полоцкого князя Всеслава. Изяслав в это время находился, как пишет летописец, « на сѣняхъ с дружиною своею» и выслушивал ее советы относительно Всеслава. Одни призывали его усилить охрану полоцкого князя, другие полагали, что его следует убить. « И рекоша дружина князю: „Се зло есть; посли ко Всеславу, ать призвавше лестью ко оконцю, пронзуть и(его — П.Т. ) мечемь“. И не послуша сего князь». [90] Там же. — С. 114.

Неизвестно, к чему бы привело следование советам дружины, однако, отказавшись от каких бы то ни было решительных действий, Изяслав вынужден был бежать из Киева.

Содержательные сведения о княжеских советниках находятся в посмертном панегирике князю Всеволоду Ярославичу. Перечислив его добродетели, летописец затем заметил, что в старости и недугах своих князь « нача любити смысла уных, свѣтъ творя с ними; си же начаша заводити и(его — П.Т. ) негодовати дружины своея первыя и людем не доходити княже правды». [91] Там же. — С. 142. Из сказанного следует, что все беды начались тогда, когда Всеволод отодвинул от себя «дружину свою первую» и начал советоваться с молодыми. Определенно, летописец увидел в этом нарушение давнего порядка.

Нечто похожее имело место во время короткого княжения в Киеве Святополка Окаянного. Свою сентенцию о его злокознях летописец заключил такими словами. « Лютѣ во граду тому, в немь же князь унъ, любяй вино пити съ гусльми и съ младыми свѣтники. Сяковые бо Богъ дасть за грѣхы, а старыя и мудрыя отъиметь». [92] Там же. — С. 95.

Аналогичным образом представлен летописцем и Владимир Ярославич, занявший галицкий стол после смерти Ярослава Осмомысла. « И бѣ бо любезнивъ питию многому, и думы не любяшеть с мужми своими». В конечном итоге это привело к тому, что «мужи галичькии» вынудили молодого князя бежать «во Угры ко королеви». Судьба его могла сложиться и более печально, однако от расправы над ним мужей галицких остановило отсутствие единомыслия в их среде. « Мужи же галичькыи совокупивше полкы своя и утвердившеся крестомъ, и восташа на князь свой, и не смѣша его изымати, ни убити, зане не вси бяхуть в думѣ той». [93] Полное собрание русских летописей (далее ПСРЛ). Т. 2. Ипатьевская летопись. М., 1998. — Стб. 660.

Тема «смысленных и несмысленных» советников нашла отражение и в рассказе о начальном периоде киевского княжения Святополка Изяславича. Сперва он, « не здумавъ с болшею дружиною отнею и стрыя своего», заключил в истопку пришедших к нему на переговоры половецких послов, а затем, послушав «несмысленных», чуть было не выступил в поход на половцев с 700 отроками. В конце концов, прислушался к мнению «смысленных» и послал к Владимиру Мономаху гонцов за помощью. [94] ПВЛ. Ч. 1. — С. 143.

Из приведенных известий следует, что, в представлении летописцев, законными советниками князей были старшие дружинники, так называемая дружина «передняя» или «большая». Она же, видимо, была и «смысленные», с мнением которых князь обязан считаться, тогда как «уные» (они же «несмысленные») всегда плохие советники. Очень хорошо это отражено в рассказе о походе Святополка, Владимира и Ростислава на половцев к реке Стугне. Прежде, чем переходить реку и вступать в битву с половцами, князья собирают дружину на совет. « Созваша дружину свою на совѣтъ, хотяче поступити чересъ рѣку, и начаша думати». Предложение Владимира Мономаха заключить с кочевниками мир, « стояче чересъ рѣку», поддержали « смыслении мужи, Янь и прочий». Киевляне « не восхотеша совѣта сего» и настояли на необходимости сражения. В результате битва была проиграна, а Ростислава на глазах у Владимира затянула стугнинская трясина. [95] Там же. — С. 144.

Мнение думцев не всегда было лучшим, но князья, чаще всего, вынуждены были следовать ему. Так как это случилось с Владимиром Мономахом в 1095 г. В Переяслав прибыл половецкий хан Итларь для заключения мира. В это время из Киева « пришелъ Славята к Володимеру от Святополка на нѣкое орудие». Из дальнейших событий следует, что этим «орудием», скорее всего, был совет убить половецкого хана. « И начаша думати дружина Ратибора со княземъ Володимером о погубленьи Итларевы чади». В начале этой думы Владимир был против такого коварного убийства, однако затем согласился с доводами дружины и (« посдуша ихъ») отдал приказ убить Итларя. [96] Там же. — С. 148–149.