Френсис Йейтс - Искусство памяти

Это взгляд самого Бруно на его отношения с Генрихом III, изложенный в обращении к венецианской инквизиции. Генрих же (будучи более сведущ в этих материях, чем почитатели Бруно в XIX веке), должно быть, только заглянул в De umbris idearum , чтобы удостовериться по случаю, что в ней упоминаются магические изваяния "Асклепия" и содержится список ста пятидесяти магических образов звезд. На самом деле в искусстве памяти Бруно была магия, и магия значительно более глубокая, чем та, на которую отважился Камилло.

По прибытии в Англию Бруно в совершенстве разрабатывает технику сообщения, посредством системы искусства памяти, своей герметической религиозной идеи, которая составляет основное содержание его книги о памяти, изданной в Англии. В Германии он продолжил разработку подобных методик, и последняя книга, опубликованная им во Франкфурте, в 1591 году, перед самым возвращением в Италию, была о магической памяти. Чотто, давая показания на судебном разбирательстве в Венеции относительно репутации Бруно во Франкфурте, заявлял, что люди, бравшие у Бруно уроки в том городе, говорили ему, что "упомянутый Бруно память и другие схожие с нею загадочные вещи сделал своей профессией". [425] 425 Ibid., p. 72.

Наконец, причиной, по которой Мочениго приглашал Бруно в Венецию, — приглашение, послужившее поводом к его возвращению в Италию, окончившемуся заключением и смертью у огненного столба — было желание учиться искусству памяти.

В течение последнего года моего пребывания во Франкфурте (говорил Бруно, обращаясь к венецианским инквизиторам) я получил два письма от сеньора Мочениго, в которых он выражал стремление обучаться у меня искусству памяти… обещая принять меня с уважением и почетом. [426] 426 Ibid., p. 77.

Это был тот самый Мочениго, который предал Бруно венецианской инквизиции, полагая, что в достаточной мере постиг "секреты" его искусства памяти. Инквизиторам уже приходилось сталкиваться с оккультной памятью в Венеции благодаря славе Камилло и его влиянию на венецианские академии.

Таким образом, искусство памяти стоит в самом средостении жизни и смерти Бруно. Поскольку в дальнейшем часто придется ссылаться на основные бруновские работы о памяти, а названия некоторых из них достаточно громоздки, мы будем кратко обозначать их следующим образом:

"Тени" = De Umbris idearum… Ad internam Scripturam, & non vulgares per memoriam operationes explicatis , Paris, 1582. [427] 427 G. Bruno, Opere latine, изд. Фиорентио и др., Неаполь и Флоренция, 1879–1891, II (I), p. 1–77.

"Цирцея" = Cantus Circaeus ad eam memoriae praxim ordinatus quam ipse Iudiciarum appelat , Paris, 1582. [428] 428 Ibid., vol. cit., p. 179–257.

"Печати" = Ars reminiscendi et in phantastico campo exarandi; Explicatio triginta sigillorum ad omnium scientiarum et artium inventionem dispositionem et memoriam; Sigillus Sigillorum ad omnes animi operationes comparandas et earundem rationes habendas maxime conducens; hic enim facile invenies quidquid per logicam, metaphysicam, cabalam, naturalem magiam, artes magnas atque breves theorice inquiruntur , не имеет ни места, ни даты опубликования. В Англии напечатана Джоном Чарльвудом в 1583 году. [429] 429 Ibid., II (II), p. 73–217.

"Статуи" = Lampas triginta statuarum, вероятно, написана в Виттенберге, в 1587 году. Впервые напечатана с рукописных копий в 1891 году. [430] 430 Ibid., III, p. 1–258.

"Образы" = De imaginum, signorum et idearum compositione, ad omnia inventionum, dispositionum et memoriae genera , Frankfort, 1591. [431] 431 Ibid., II (III), p. 87–322.

Из этих пяти работ первые две, "Тени" и "Цирцея", относятся к первому приезду Бруно в Париж (1581–1583 гг.); большая книга "Печати" написана во время его пребывания в Англии (1583–1585); "Статуи" и "Образы" относятся к немецкому периоду (1586–1591).

В трех из них, "Тенях", "Цирцее" и "Печатях" рассказывается об "искусствах памяти", основанных на проверенном временем разделении на "правила мест" и "правила образов", которое проводится и в трактатах. В "Тенях" изменена старинная терминология — locus именуется как subjectus , а образ — как adjectus , однако оба древних способа упражнения памяти отчетливо различимы под новой оболочкой, и все древние предписания относительно мест и образов, со множеством уточнений, которыми они обросли в традиции искусной памяти, содержатся в этом трактате Бруно. В "Цирцее" исследование памяти опять же проводится по античному образцу, хотя и в измененной терминологии, и оно же повторяется в "Печатях". Хотя философия магически оживляемого воображения, заключенная в этих трактатах, совершенно отлична от осторожных, по-аристотелевски рациональных рекомендаций схоластов, саму идею философии, построенной на таких рекомендациях, Бруно унаследовал от доминиканской традиции.

О Фоме Аквинском Бруно всегда отзывался с неизменным восхищением и гордился знаменитым искусством памяти своего Ордена. На первых страницах "Теней" разгорается спор между Гермесом, Филотеем и Логифером о книге, которую держит в руках Гермес, где говорится о Тенях Идей и герметическом искусстве памяти. Педант Логифер заявляет, что книги, подобные этой, признаются бесполезными многими учеными людьми:

Наиученейший теолог и утонченный эрудит, магистр Псикотеус (Magister Psicoteus), утверждал, что ничего ценного нельзя вынести из искусств Туллия, Фомы, Альберта, Луллия и других столь же темных авторов. [432] 432 Ibid., II (I), p. 14. В тексте, вероятно, опечатка: "Alulidus" следует читать как Lullus.

На протесты Логифера не обращают внимания и таинственная книга Гермеса раскрывается.

Педантичный доктор, "магистр Псикотеус", выдвигает обвинение против искусства памяти, уже устаревшее среди ученых-гуманистов и образованных учителей. [433] 433 Его имя заставляет вспомнить о "Master Parrot" ("Мастере Попугае"), здесь возможная аллюзия на то, что классическому искусству стали предпочитать бессмысленное заучивание. Предваряющий "Тени" диалог исторически относится к тому времени, когда старое искусство памяти уже клонилось к закату. Бруно страстно защищает средневековое искусство Туллия, Фомы и Альберта от новомодных клеветников, однако предлагаемая им версия средневекового искусства несет на себе отпечаток Ренессанса. Оно превратилось в оккультное искусство, и представляет его Гермес Трисмегист.

Драматическая сцена, разыгравшаяся между Гермесом, Филотеем (который выступает от лица самого Бруно) и Логифером, педантом, в которой первые двое — на стороне герметического искусства, сравнима с той, что происходила в камилловском Театре, между Виглием-Эразмом и создателем герметического Театра памяти. Завязка та же: маг вступает в спор с рационалистом. И как Камилло рассказывает Виглию о своем Театре как о некоем религиозном чудодействии, так и герметическая книга Бруно о памяти подается им в качестве религиозного откровения. Искусство, или знание о том, что должно быть увидено, подобно восходящему солнцу, разгоняющему порождения ночи. Оно основано на "непогрешимом интеллекте", а не на "обманчивом чувстве". Оно сродни озарениям "египетских жрецов". [434] 434 Op. lat.II (I), p. 7–9; cf.G.B. and H.T., p. 192 ff.