Борис Рубцов - Гуситские войны (Великая крестьянская война XV века в Чехии)

Выступления крестьян и плебса оставались в течение долгого времени изолированными друг от друга и не могли приобрести характера общечешского вооружённого столкновения враждебных классов, то есть открытой гражданской войны. Этому серьёзно мешало то, что революционной активности крестьян противостоял сравнительно прочный союз всех слоев феодального класса, церкви и зажиточных элементов городского населения. Однако к началу XV века положение изменилось: в Чехии впервые появляются объективные возможности для мощного выступления народных масс, потрясшего феодальную Европу. С одной стороны, острая национальная борьба ослабляла господствующий класс. С другой стороны, всё более углублялись противоречия между крупной и мелкой шляхтой. Наконец, даже среди крупных феодалов не было единодушия, так как паны смотрели с возраставшей жадностью на огромные церковные богатства. Ведь церковь была в XIV веке самым крупным феодалом в чешских землях. Владения епископов, попов и монастырей были разбросаны по всей стране. Не было такого угла в Чехии, где бы церковникам не принадлежали лучшие земли. Церковь владела почти половиной всех земель в стране. Особенно велики были вотчины главы католической иерархии Чехии — архиепископа Пражского. Архиепископ не только был крупнейшим землевладельцем, но обладал правами почти самостоятельного государя. Он имел свои вооружённые отряды и своих палачей, сам собирал налоги на территории своих громадных владений, обладал правом судить и казнить проживавшее там население. Подобные права — иммунитеты — принадлежали также епископам и монастырям.

Архиепископ, епископы, настоятели крупных монастырей — аббаты, верхушка городского духовенства жили в роскоши и довольстве. В то же время, выполняя свою роль идеологов господствующего класса, церковники и Монахи проповедовали для бедняков евангельскую простоту жизни, воздержание от «суетных» мирских благ и повиновение «установленным богом» властям. Католическое духовенство было безбрачным, но епископы и аббаты [74] открыто вели распутную жизнь. Лицемерие и ханжество разжиревших тунеядцев-церковников вызывало возмущение не только народа, но и значительной части феодалов, особенно мелких.

Храм св. Варвары в Кутной Горе (XIV век)

Развитие товарно-денежных отношений втягивало в свою сферу мелкое феодальное хозяйство с не меньшей силой, чем крупное. Но мелкому феодалу труднее было вести хозяйство при изменившихся экономических условиях. Имея в своём распоряжении тысячи крепостных, феодалы и монастыри относились с полным безразличием к судьбе отдельного крестьянина. Обладая сравнительно ограниченным количеством крестьян, земан был заинтересован в судьбе каждого крестьянского хозяйства. Поэтому, выжимая из своих крестьян последние соки, мелкий феодал [75] ежеминутно чувствовал, что перенапряжение сил крестьянина снижает его платёжные способности и отражается на положении феодала. Кроме того, уже сама ограниченность ресурсов и масштабов земанского хозяйства в целом делала его менее гибким. Попадая с продуктами своего хозяйства на рынок, земан сразу оказывался в гораздо худших условиях, чем пан или монастырь. Он вынужден был продавать свой хлеб на ближайшем рынке и не всегда мог при этом дождаться наибольшей цены. Он был совершенно оторван от внешней торговли. Конкуренция с крупным городским купцом оказывалась для него гораздо более серьёзной. Даже в случае хорошего урожая земан, постоянно нуждавшийся в деньгах, должен был продавать хлеб по низкой цене, а неурожай или засуха были для него почти так же губительны, как и для его крестьян.

Между тем потребности мелкого феодала сильно выросли. Не желая оказаться отщепенцем среди своего класса, земан должен был вести образ жизни, который считался достойным его рыцарского звания. Он должен был иметь хорошего коня, полное рыцарское вооружение и одежду, хотя бы в некоторой степени приближавшуюся к господствовавшим среди крупных феодалов модам. Наконец, развитие торговли и товарно-денежных отношений открывало перед мелким шляхтичем столько соблазнов, что он постоянно ощущал пустоту своего тощего кошелька и чувствовал убожество своей домашней обстановки.

В связи со всем этим земаны часто входили в неоплатные долги, закладывали своё имущество и землю, разорялись. При частых разделах между наследниками владения многих мелких шляхтичей дробились, уменьшаясь иногда до размеров средних крестьянских наделов. Всё чаще земанам приходилось обращаться к ростовщикам. Ростовщиком был обычно немецкий патриций из ближайшего города, а закладывать землю приходилось соседнему пану или монастырю. Понятно, что рыцарь относился к ним с ненавистью. Крупные феодалы в погоне за округлением своих владений не только использовали затруднения низшей шляхты, но прямо толкали многих земанов к гибели. Они беспощадно отбирали у мелких шляхтичей заложенные за бесценок в минуту нужды земли и прибегали ко всем крючкотворствам судебного процесса, чтобы оттягать [76] у бедного рыцаря приглянувшийся кусок земли, а то и просто захватывали его наследственные владения силой.

Безусловно, и раньше отдельные земаны разорялись, теряли свои наследственные имения, превращались в отдельных случаях в деклассированных бродяг. Но то, что прежде было исключением или малораспространённым явлением, к началу XV века приняло такую массовую форму, что можно говорить о страшной угрозе для всех земанов. Особенно яркую и наглядную картину этого процесса представляло южночешское земанство. Могущественные магнаты юга — паны из Рожмберка, из Йиндржихува Градца поглощали множество земанских «дедин» — наследственных владений.

Какой же выход открывала жизнь перед мелким шляхтичем? Прежде всего он мог судорожно цепляться за свой участок и, доводя эксплуатацию своих крестьян до предела, кое-как сводить концы с концами. Более заманчивым выходом представлялось для многих добровольно поступить на службу к королю или архиепископу, либо к соседнему пану или в монастырь. Но за это земан должен был платить окончательной потерей своей хозяйственной самостоятельности и фактически должен был расстаться со своей личной независимостью. Наконец, рыцарь мог вступить и на третий путь, стараясь исправить «несправедливость» судьбы опустошением чужих кошельков. Но такие «благородные» занятия, как грабёж купцов и случайных путников на больших дорогах или налёты на владения городов, становились с течением времени всё более рискованными и приносили слишком неверные доходы. Паны и купеческие караваны не ездили без вооружённой охраны, а в случае поимки слишком предприимчивого шляхтича его неминуемо ожидала потеря «рыцарских шпор» и смерть на виселице.