Борис Рубцов - Гуситские войны (Великая крестьянская война XV века в Чехии)

Пока сейм вёл открытое обсуждение спорных вопросов, чашники продолжали за спиной таборитов совещания с уполномоченными собора. Дом Рокицаны был в эти дни штабом всех чёрных сил, стремившихся снова ввергнуть восставший чешский народ в ярмо к церковникам. Паны-предатели [272] до того обнаглели, что осмелились открыто оскорбить светлую память Гуса, священную для всех патриотов и борцов за свободу. Некоторые из них стали говорить на сейме, что, называя чехов гуситами, собор наносит им оскорбление. Прокоп Великий заклеймил изменников, сказав, что, напротив, такое название представляет собой великую честь для всех верных сынов родины. Красноречие прославленного вождя таборитов не могло, однако, помочь делу, остановить чашников, с каждым днём уходивших всё дальше от народа и всё глубже погружавшихся в болото предательства. 3 июля послы собора в последний раз выступали на сейме. Через неделю они выехали назад в Базель. Вместе с ними ехали чешские послы, которые имели широкие полномочия для переговоров с собором. Эти посланцы реакции, навсегда покрывшие позором свои имена, были посланы чашниками из числа учёных прислужников реакции, без участия таборитов и «сирот». Посольство возглавлял магистр Прокоп из Пльзня.

Таким образом, летом 1433 года паны-чашники, примыкавшие к ним земаны и разбогатевшая верхушка бюргерства окончательно предали интересы народа. Вместе с тем бюргерство и шляхта изменили и знамени народно-освободительной борьбы. Однако они не могли чувствовать себя спокойно, пока в стране оставались народные армии таборитов и «сирот», пока были живы их опытные и славные вожди. Поэтому предатели должны были ещё стать и палачами.

Так история многолетней борьбы чешского народа против социального и национального гнёта вступила в свою последнюю, трагическую фазу.

С 1419 года в Чехии не прекращалась гражданская война. Одновременно страна вела упорную борьбу с иноземными захватчиками. В военные действия было втянуто подавляющее большинство населения. В страну неоднократно вторгались крестоносные полчища. Они убивали и уводили в плен крестьян и ремесленников, опустошали и грабили страну: захватывали и вывозили ценности, разрушали и жгли чешские сёла и города.

Многолетние войны разрушали производительные силы страны. Чешский народ был отвлечён от мирной трудовой деятельности. Гибли урожаи, уменьшалась площадь обрабатываемой земли, ухудшалась обработка почвы, уничтожались орудия и скот. В городах разрушение производительных сил не принимало таких размеров, но и города переживали серьёзные хозяйственные затруднения, а иные приходили в полный упадок. Это не исключало, конечно, местного и относительного подъёма отдельных городских центров, например Праги, Табора и некоторых других [274] городов, ремесленное производство которых было непосредственно связано с удовлетворением военных нужд страны.

В период гуситских войн была нарушена регулярная торговля, как внутренняя, так и внешняя. Наметившиеся к началу XV века связи между отдельными областями и центрами ослабевали, ещё не успев окрепнуть. Уменьшался товарооборот между городами и сёлами. Экономическая блокада Чехии, установленная в 20-х и 30-х годах, тяжело отражалась на общем хозяйственном положении страны, лежавшей на скрещении важнейших торговых путей Европы. Резко возросли цены на все предметы первой необходимости — хлеб, мясо, одежду и т. п. В связи с этим наблюдалось значительное падение стоимости денег, а также резкое ухудшение качества серебряной монеты. Чеканка пражских грошей приостановилась. Выпускалась главным образом мелкая монета. Обесценение денег сильно ущемляло жизненные интересы городского и сельского люда.

В годы гуситских войн имело место и сознательное вредительство со стороны представителей господствующего класса. Феодалы нередко уничтожали свои запасы и скот, не желая, чтобы они попали в руки восставших крестьян, а городские патриции, намеренно вздувая цены, расстраивали торговлю.

В начале 30-х годов после целого ряда неурожайных лет положение населения особенно ухудшилось. Особенно тяжёлым был 1432 год, когда после небывалых морозов наступил период невиданных дождей, за которыми последовала не обычная для этих мест жара. Рушились последние надежды на урожай. Обычные последствия неурожая — голод, эпидемии, падёж скота ухудшали положение народных масс.

В ходе долголетних войн произошли значительные изменения в положении отдельных классов и слоев чешского общества. Засилье католической церкви было сокрушено по всей стране, но церковные богатства перешли к светским феодалам, панам и отчасти земанам, а также бюргерам. При этом не только сторонники чаши, но и правоверные католики поспешили, используя подъём революционной борьбы народа, захватить владения соседних монастырей и церквей. Паны, оказавшиеся в начале движения в антикатолическом лагере, успев прибрать к [275] рукам огромные имущества католической церкви, уже с момента первых вооружённых выступлений народных масс стали раскаиваться в своих «еретических» заблуждениях. В дальнейшем они стремились лишь сохранить сделанные приобретения ценой измены и предательства.

Страх перед восставшими крестьянами и успехи армий Табора всё же заставляли панов не торопиться с окончательным разрывом с лагерем национально-освободительной борьбы и делали их поведение крайне неустойчивым. Типично в этом отношении поведение Вартенберка. В 1415 году он приложил свою печать под протестом против казни Гуса, а уже в 1419 году, захватив немало монастырских земель, стал орудием реакции и палачом народа. Лишь в моменты, когда ему непосредственно угрожало справедливое возмездие народа, он прибегал к маскировке и, лавируя, называл себя сторонником чаши. И другие паны-чашники проделали, быть может не столь ясно и быстро, тот же самый путь. К началу 30-х годов большинство панов, первоначально объявивших себя чашниками, уже объединилось в одном лагере со своими католическими собратьями. Эти последние, захватив под шумок огромные земли церкви, в защиту которой они лицемерно подняли оружие, с самого начала не скрывали своей ненависти к народу и своего страха перед ним.

Исключением является поведение такого пана, как Богуслав Швамберк, который из душителя народного движения превратился в одного из лучших и вернейших полководцев восставших. Другое исключение представляет потомок обедневшего панского рода, славный таборитский гетман Ян Рогач, прошедший вместе с народом весь его славный боевой путь.