Владимир Муравьев - Московские слова, словечки и крылатые выражения

Исследователь славянских древностей начала XIX века Зориан Доленга-Ходаковский, много занимавшийся урочищами и городищами Подмосковья, догадку Сумарокова подкрепил рядом фактов. Ходаковский приводит для сравнения ряд топонимов: Мосток — речка в Тарусском уезде; Мостянка — во Владимирской губернии; Моства — приток Припяти и другие — и на этом основании делает вывод: «Имя Москва есть сокращение Мостковы, Мостквы, производного от слова „мост“».

Мнение Сумарокова и Ходаковского разделял также И. Е. Забелин. В «Истории города Москвы» он пишет: «Имя Москвы, вероятнее всего, как утверждал еще Ходаковский, происходит от слова мост, мосток». Но несмотря на глубокое уважение к почтенному историку Москвы, учеными его гипотеза никогда всерьез не принималась, поскольку, полагали они, название реки существовало прежде того, как люди обжили местность и понастроили через ее болота, реки и ручьи эти самые мостки.

В 1920-е годы язковед Г. А. Ильинский опубликовал в «Известиях Академии наук» ряд статей, в которых, сближая корень «моск» с современным словом «мозглая» (погода), то есть мокрая, влажная, дождливая, делал вывод, что он в древнерусском языке имел значение «болото, сырость, влага, жидкость».

П. Я. Черных (в 1950-е годы, также в «Известиях Академии наук»), развивая идею Г. А. Ильинского, пишет, что слово «москва» принадлежит одному из древних русских диалектов — диалекту племени вятичей — и по своему значению аналогично слову другого славянского диалекта — племени кривичей — «вълга» («волга»), то есть «влага», «река».

В старинных местах обитания славян — на территории Польши, Германии — есть реки Мозгава (Москава), Московица (приток Березины), ручей Московец.

В последние десятилетия, в основном в связи с исследованиями В. Н. Топорова, все больше внимания привлекает теория, объясняющая происхождение названия «Москва» из языка балто-славянского языкового единства и относящая его возникновение к I тысячелетию до н. э. Правда, значение этого названия весьма неопределенно, оно связано с понятиями «жидкий, мягкий, слякотный, гнилой», а также «бежать, убегать, идти».

Однако надобно признать, что, несмотря на множество объяснений, название «Москва» остается таинственным и необъясненным.

В одной из последних серьезных работ на эту тему — статье А. П. Афанасьева «Финно-угорская гипотеза топонима Москва» автор пишет: «Отсутствие убедительной версии о происхождении названия Москва из индоевропейских языков дает основание вновь вернуться к финно-угорской гипотезе». И в том же сборнике «Вопросы географии» (Сб: 126. М., 1985) другой авторитетный исследователь Г. П. Смолицкая утверждает: «Более предпочтительны некоторые версии о славянском происхождении гидронима Москва». Так что разговор еще далеко не окончен.

Наряду с научными изысканиями свой вклад в объяснение таинственного названия нашей столицы вносят фантазии беллетристов. (Между прочим, Н. М. Карамзин к этой категории отнес сочинение Т. Каменевича-Рвовского, которого назвал «сказочником».)

Писатель и поэт Дмитрий Иванович Еремин в 1950-е годы написал роман «Кремлевский холм», посвященный основанию Москвы князем Юрием Долгоруким. В романе есть эпизод, в котором рассказывается, что, когда по княжескому повелению начали строить крепостные стены на холме над рекой, старый гусляр-былинник попросил разрешения спеть былину про новый город.

«— Но что же споешь ты про новый город? — спросил князь. — Его еще здесь и нет.

— Что ведаю, княже, то и спою, — негромко ответил былинник и склонился к гуслям.

Сначала спел он о стольном городе Киеве, пресветлом князе Владимире, богатыре могучем Илье Муромце. Затем, окинув взглядом огромный холм, на вершине которого положены были первые венцы городовой стены, продолжил былину:

— Мудр ты, как вещий Боян. И песня твоя предивна, — сказал князь Юрий Долгорукий, когда гусляр кончил петь былину. — Хотя, может, не так насыпало холм и, может, название реки — от иного взяло начало, но в песне твоей есть правда. — И громко добавил: — Сказал нам Илья: „Москва“. Так пусть же и город зовется ныне — Москва».

Известны также попытки объяснить значение топонима «Москва» методом так называемой народной этимологии, то есть путем сравнения его по созвучию со словами современного языка, прибавляя к этому сравнению свои фантазии.

Одна из таких гипотез принадлежит Ф. И. Салову, работавшему в 1950-е годы директором Музея истории и реконструкции Москвы, сделавшего для музея много доброго, но человека далекого от науки. Постоянно слыша вокруг разговоры о Москве и московской истории, он и сам увлекся разгадкой значения слова «Москва». Первое упоминание Москвы в летописи 1147 года имеет форму «Москов», и Салов в своих рассуждениях исходил именно из нее. Второй слог «ков» он сопоставил с русско-украинским глаголом «ховать» — прятать, укрывать, а первый слог «моск», как он утверждал, «на старославянском языке означает „кремень“ и поэтому Москва — значит „крепкое укрытие“, „крепость“». Эту этимологию географ Ю. Г. Саушкин приводит в своей книге «Москва» (1950–1960-е гг., четыре издания).

Московский учитель и экскурсовод П. Р. Польский в 1996 году также занялся вопросом происхождения названия столицы. Корреспондент газеты «Московская правда» рассказывает, как Польского, повторяющего ряд слов, оканчивающихся на «ква» — клюква, брюква, тыква, — вдруг осенило, что все они являются плодами, которые были «ритуальной пищей», приносимой на капище каменному истукану. Затем Польский разговорился «со специалистом по Древней Руси» (к сожалению, имя специалиста не названо. — В.М .), и тот ему сообщил, что есть «славянские идолы» — Клюка и Брюка. «А что касается столицы, — повествует корреспондент газеты, — то была она, если помните, поначалу не Москва, а Москова, а „кова-ково“, по мысли Польского, — это источник силы, священное место, капище. Так, может, и Москва наша изначально была лишь маленьким капищем древнего и загадочного духа по имени Моска?»