Владимир Муравьев - Московские слова, словечки и крылатые выражения

Именно у Мартына Задеки, то есть в книге «Гадательный, древний и новый всегдашний оракул, найденный по смерти стошестилетнего старика Мартына Задеки», изданной в Москве в 1800 году, Татьяна ищет объяснения своему сну. Еще во времена Пушкина было опубликовано разъяснение, что Задека, швейцарский гражданин, действительно умер в возрасте 106 лет, издал политическое сочинение, но никогда не сочинял сонников. При переиздании «Евгения Онегина» Пушкин дал это разъяснение в примечании, но публика пропустила уточнение мимо ушей, и Мартын Задека остался для России главой халдейских мудрецов, гадателем и толкователем снов.

Гаданье с Мартыном Задекой происходило точно так же, как с «морским чертиком» Данилой, но присловье было другое:

Так что Татьяна не напрасно обратилась к Мартыну Задеке.

Рыночный торговец-разносчик брался продавать все, что попадало ему в руки, и при сочинении «крика» обнаруживал большую находчивость и изобретательность. Уж кажется, что можно выдумать, торгуя таким ненужным для рыночной публики товаром, как планы Москвы, ибо когда человеку с Сухаревки надо было куда-то пройти по городу, он предпочитал пользоваться не планами, а таким верным способом, как поспрошать у добрых людей. Но сухаревский краснобай этими планами торговал «на крик» и надеялся найти на них покупателя:

— Новый план Москвы! Все улицы, все переулки, все закоулки, все повороты, все завороты, все ходы, все тропы, все блохи, тараканы и клопы! Только двадцать копеек, необходимо иметь на стене, чтобы мухам не заблудиться!

Как всякое произведение фольклора, «крик», будучи обнародован, становится общим достоянием и безвозбранно эксплуатируется всеми, кому есть в нем нужда. Некоторые выражения переходят в поговорки, так, например, редкая хозяйка, подавая на стол свежеиспеченные пирожки, не скажет: «С пылу, с жару, пятачок за пару!» В самих же «криках», особенно длинных, краснобайских, то и дело встречаются традиционные строчки, образы, имена: Бабушка Ненила, Роман, который «принес денег карман», Демьян, который всегда «весел и пьян», и так далее. Такие традиционные вставки живут достаточно долго, в одном и том же «крике» сходятся Мострикотаж и трест с бабушкой Ненилой и Романом с его карманом денег, так что если приложить это явление к литературе, то, выходит, соавторами одного произведения вполне могли бы быть Некрасов и Маяковский.

Условием долгой жизни того или иного произведения фольклора (а его жизнь — это бытование среди людей) является, в первую очередь, не художественное совершенство, не стилистика, а его соответствие и нужность современной жизни, возможность увидеть в современности такую же точно Ненилу. Отбор идет строгий и беспощадный, и если уж что остается в живой речи, то это вернейший признак того, что — жив курилка!

Е. П. Иванов записал предреволюционную рекламу торговца газетами:

— Последние новости дня, «Вечернее время»… Хроника: Негус абиссинский купил апельсин мессинский, зонтик от дождика, два перочинных ножика! Португалия готовится к войне, Япония в дыме и огне! Как в Африке пушками сражаются с лягушками, как земля кружится, как кто с кем дружится, как шах персидский шел по улице Мясницкой. Как и почему у Фердинанда нос длинный прирос!

Прочитаешь такое и спервоначалу подумаешь: «Боже, чушь какая! И это в то время, когда в Москве издавалось более ста газет, среди которых были первоклассные европейские издания! А тут информация прямо как у странницы Феклуши из „Грозы“ А. Н. Островского: „В одной земле сидит на троне салтан Махнут турецкий, а в другой — салтан Махнут персидский!“ А вглядишься попристальнее, и станет ясно: никакой это не Махнут турецкий, а точное и проницательное, правда, пародийное, и притом достаточно издевательское, изображение структуры газеты и характера газетной информации: представлены все газетные отделы, сохранившиеся до сих пор, да и содержание не очень изменилось, ведь и сейчас в последних новостях дня то и дело читаем: „Шах персидский шел по улице Мясницкой“»…

Из известных русских поэтов никто, кроме В. В. Маяковского, не работал так много и профессионально в жанре стихотворной рекламы. Он был современником, свидетелем, внимательным слушателем мастеров торговать «на крик» в оба последних периода их расцвета: и перед революцией, и в годы нэпа, и еще к тому же сам пробовал продавать свою продукцию «на крик». Вот, например, как он рекомендовал публике собственную комедию «Клоп»:

Об интересе Маяковского к «крикам» разносчиков самое убедительное свидетельство — первое явление комедии «Клоп» с великолепным парадом «частников-лотошников»: тут и пуговичный разносчик, и продавец кукол, и продавцы яблок, воздушных шаров, точильных камней, селедок, клея, книг, и каждый со своим «криком». Маяковский был близко знаком с Е. П. Ивановым и знал его записи. Но у Иванова нет нэпманских «криков», которые звучат в «Клопе», значит, Маяковский сам ходил на рынки, слушал и запоминал. Конечно, он подверг их в комедии правке, обработке, но в том, что один продавец говорит о кукле, что она «танцует по указанию самого наркома», а разносчик точильных камней, что его брусок точит «бритвы, ножи и языки для дискуссий» и так далее, очень хорошо видны их фольклорная традиция и основа с вкраплением почти прямых цитаций.

Собственно авторских рекламных «криков» Маяковский написал более трехсот. Из них широчайшую популярность и известность приобрело двустишие, став, в общем-то, пословицей:

Остальные забыты. Трудная поэтическая работа — торговый «крик»:

Зато уж слово это — золотое. Так что и в «словесной руде» на Сухаревке, или на Смоленском рынке, или на каком-нибудь углу на коротком — пока не разгонит милиция — толчке, бывало, блеснет звездным проблеском золотинка — вечное наше, не тускнеющее и нержавеющее богатство.

Любовь московского люда к чтению засвидетельствована многочисленными историческими документами. Издавна центром торговли литературой для народа, так называемыми лубочными изданиями, был Спасский мост у Кремля.