Майкл Бейджент - Мессианское наследие

Хотя подобная безучастность выглядела странной, Кемп заявил, что он не сомневается в искренности отрицательных ответов Фримана. Однако это, по его словам, делает ситуацию для него еще более тупиковой. Он высказал подозрение, что в этом деле замешан кто-то еще. Благодаря своим связям с Интерполом, заметил Кемп, он имел возможность ознакомиться с тысячами фальшивок. И если судить по обычным меркам, применяемым в таких случаях, эта фальшивка представлялась совершенно бессмысленной. Подделки документов, пояснил Кемп, обычно преследуют две цели — власть и деньги. Что же касается Приората Сиона и в особенности ситуации вокруг «Предупреждения», то ни одна из указанных мотиваций здесь явно не срабатывает. Трудно понять, какую финансовую выгоду можно извлечь из подобных «шуток» с властями. В самом деле, Приорат эта акция с подписями, подложность которых нетрудно доказать, скорее скомпрометировала, чем усилила его позиции. Не принесла она ему и материальной выгоды. Как мы уже выяснили, кажущееся безразличие Приората к финансам — один из убедительных аргументов в его пользу. Не стремясь к материальной выгоде, Приорат с готовностью шел на затраты ради распространения нужных ему материалов.

Кемп как-то обмолвился, что не раз сталкивался с весьма странными и сложными махинациями. Не исключено, заметил он, что отставные члены разных международных разведок могли, к примеру, подстроить нечто вроде разветвленного псевдозаговора, чтобы немного поразвлечься и проверить бдительность своих молодых коллег. Но к этому случаю это вряд ли имеет отношение. Современные приоры Сиона продолжают эту «игру» вот уже почти 30 лет, начиная с 1956 г., когда План-тару было уже тридцать шесть лет. Более того, участие в этом деле таких фигур, как Андре Мальро, маршал Жюэн и де Голль, не позволяет счесть эту акцию всего лишь фривольной jeu d’esprit [171].

Итак, здесь явно имело место нечто, способное озадачить не только нас, но и профессионального эксперта в таких вопросах, за плечами которого были годы практического опыта. Кемп закончил беседу с нами репликой, которая весьма удивила нас и которую мы имели все основания вспомнить. «Не доверяйте никому, — заявил он. — Даже мне».

Тем временем мы упорно пытались договориться с Плантаром о встрече «с глазу на глаз», которая, по его словам, была необходима. По причинам, которые мы поняли чуть позже, Плантар оказался для нас совершенно неуловимым. Часто мы подолгу не могли ему дозвониться. Когда же мы попадали на него, он уклонялся от разговора, ссылаясь то на плотный график, то на проблемы с учебой сына, то на спешный отъезд в Париж, то на жуткую простуду. В прежние годы он был всегда рад встретиться с нами. Теперь же он явно уклонялся от этого. Нас же занимали другие вопросы. Мы изучали историю Нового Завета, кельтское христианство и прочие материалы, составившие первую часть этой книги. И все же мы были весьма разочарованы, что время шло и шло, а намеченная встреча с Плантаром все откладывалась и откладывалась. И он сам, и члены Приората Сиона начинали казаться нам все более подозрительными.

На другом фронте также произошло не слишком много событий. Наши запросы о состоянии судебного иска против Шомейля показали лишь то, что дело затягивается. Книга Шомейля вышла, но оказалась переизданием прежней работы, с новым предисловием и послесловием. В ней не было никаких скандальных разоблачений вроде тех, что были обещаны в анонимном памфлете.

Наконец, мы получили от Плантара письмо. Подчеркнуто формальным тоном он согласился провести длительную личную встречу с нами, но с оговоркой: «Я был бы рад увидеться с вами в конце сентября в дружеской обстановке, но весьма сожалею, что не смогу сообщить вам никакой информации для ваших публикаций».

В том же письме Плантар заявлял, что ему удалось установить, что датированный 1955 г. документ, на котором стоят подписи виконта Аезерса, майора Кловса и капитана Наттинга, является подлинным. Документ, по его словам, изучали и заверили «эксперты». В то же время он признал, что документ от 1956 г. — тот самый, на котором стоит подпись лорда Селборна и упоминается Ллойд Банк Юреп — представляет собой фальшивку. Затем следовала выделенная одними заглавными буквами фраза о том, что нотариально заверенные документы «должны оставаться конфиденциальными и их не следует публиковать» — реплика тем более удивительная, что эти документы, по собственному признанию Плантара, уже давно опубликованы Луи Базаром и потому более не являются конфиденциальными. Более того, «я распорядится запретить во Франции любые публикации, касающиеся Приората Сиона и меня лично, начиная с марта 1984 г.».

Здесь особенно интересна сама фразеология этого заявления. Разумеется, мы не могли поверить, что Плантар обладает столь всеобъемлющими цензорскими полномочиями. На самом деле это, вероятно, означало, что он отдал распоряжение всем членам Приората Сиона хранить молчание на сей счет. Его запрет не мог распространяться на всю прессу, но наверняка был решающим для различных внутренних источников, которые в последние тридцать лет организовывали «утечки» информации.

Был в письме Плантара и другой важный пассаж. Из послесловия со всей определенностью следовало: «Я также выражаю официальное несогласие с публикацией переписки между генералом де Голлем и мною, а также переписки с маршалом Жюэном и Анри, графом Парижским. Эти документы, украденные из дома по адресу Сен-Лазар, 37, в Париже, являются строго конфиденциальными и остаются «государственной тайной» даже несмотря на то, что они выставлены на продажу…»

Быть может, Плантар, полагая, что мы уже получили доступ к этой переписке, ненароком выдал тот факт, что она реально существует, или хотя бы намекнул, что она носит компрометирующий характер? Или же он просто хотел, чтобы мы так подумали? К тому времени мы с подозрением относились буквально ко всему. Ничто не воспринималось таким, как оно есть, ничто не принималось за чистую монету; всему мы пытались дать альтернативное объяснение. Приорат Сиона стал казаться нам этаким подобием изображения на голограмме, которое призматически смещается в зависимости от света и угла обзора. Под одним углом они представлялись влиятельным, могущественным и богатым международным тайным обществом, среди членов которого — многие видные фигуры в сфере политики, искусства, финансов. А с другой точки зрения они представляются жалкой кучкой, узкой группой лиц, преследующих весьма туманные цели. Видимо, отчасти справедливо и то, и другое утверждение.

Готовясь к встрече с Плантаром, мы собрали имеющиеся у нас свидетельства. Среди них были по меньшей мере три серьезных улики. Мы просто не представляли, каким образом Плантар сможет объяснить хотя бы одну из них, не говоря уже о всех трех. Он, естественно, и понятия не имел ни о том, в каком направлении продвигаются наши изыскания, ни о том, что нам удалось раскопать. Мы очень надеялись, что сможем поймать его за руку.