Виталий Полупуднев - У Понта Эвксинского (Том 2)

Ему нравилось разыгрывать из себе "настоящего" человека. И это ему удавалось, Ему кланялись, как знатному господину, с ним разговаривали солидные фанагорийцы, как с равным, женщины льстили ему и их настойчивость готова была увлечь его в огненный поток еще не изведанных ощущений.

Шли соревнования. Савмак выступал много раз плечо к плечу с Атамбом против фанагорийских силачей и бегунов, уже подучил несколько наград.

Атамб, сын Саклея, нескладный парень, любитель пошуметь и выпить, успел познакомиться со всеми гетерами города. Он сорил деньгами, о нем говорили. Но здесь, на ристалище, публика награждала криками восхищения и аплодисментами ловкого и красивого парня с кудрявой головой. Женщины дарили ему венки из роз. Савмака принимали за сына одного из вельмож Пантикапея. Над Атамбом же смеялись, особенно когда он по-медвежьи с кряхтением возился со своим противником, силясь повалить его на землю.

- Сразу видно,- громко говорили в рядах зрителей,- что этот высокий из более благородного рода, чем вон тот увалень.

- У него во всем сквозит чистота эллинской крови! Посмотрите, греческая утонченность в нем чудесно сочетается со скифской силой и страстью!

- Зато у второго - одна лишь скифская неуклюжесть и мужиковатость. Не иначе, он из семьи разбогатевшего варвара-скотовода.

- Но кто этот прекрасный воин? - спрашивали одна другую женщины, сидящие в золоченых ложах.- Он мужественный, грозный и такой... милый!

- Это гордый отпрыск рода Аргота! - сказал кто-то, желая показать свою осведомленность.

- Совсем нет, - возражал более осведомленный,- его старший сын Саклея - Атамб.

Позже Лайонак со смехом рассказывал Савмаку о таких же замечаниях зрителей, им подслушанных. Смеялся и Савмак. Но самолюбивый юноша был в душе польщен тем, что превзошел многих своими успехами и понравился публике. С волнением он открыл истину, что он, сын безвестного крестьянина, совсем не хуже эллинского отпрыска, даже лучше многих из них. Почему же он всего лишь несвободный воин, которого можно наказывать палками и не считать настоящим человеком? Потому лишь, что он сын бедного племени и сам бедняк.

Пантикапейские многоборцы оказались победителями. Они разбили щиты своих фанагорийских противников, поломали их копья, прострелили мишени и повалили на землю их самих.

- Ну, кажется, мы ни в чем не уступим этим азиатам,- смеясь, обратился Савмак к Лайонаку,- всех их одолели!

- Подожди, состязания еще не окончились,- покачал головой товарищ.

Однако большинство зрителей приветствовало криками и рукоплесканиями пантикапейских юношей. Девушки бросали им цветы. Перисад, сидя в центральной ложе среди ковров и гирлянд из роз, посмотрел на Карзоаза торжествующе. Тот усмехнулся, желая скрыть досаду, и взмахом платка дал сигнал к конным состязаниям, скачкам.

Выехали юноши на гнедых конях, покрытых красными чепраками, за ними черно-желтые всадники на вороньи конях, проскакали копейщики, катафрактарии, лихие конные рубаки. Последним Перисад противопоставил верховых стрелков из лука.

- Мы еще посмотрим, кто кого одолеет,- смеялся возбужденно царь,сарматский ли меч, что рассекает человека пополам, или молнии скифских стрел, пущенных на галопе.

Конные состязания шли очень красиво, лихо, напористо с той и другой стороны. Царю и архонту принесли вино и фрукты. Перисад начал хмелеть раньше тяжеловесного Карзоаза. Он подшучивал над будущим тестем, показывая на пантикапейских наездников, что с быстротой и резвостью борзых собак совершали смелые повороты на зеленом лугу. Тогда Карзоаз с кавказской запальчивостью решил блеснуть таким зрелищен, которому ничего не мог противопоставить Перисад. Это были скачки девушек-наездниц.

Юные амазонки мчались на лихих конях, как выпущенные из лука стрелы. Это было во вкусе сарматских праздников. Если на Боспоре ристалища выглядели чисто по-скифски, то здесь явно чувствовалось сарматское влияние, выражающееся в большей свободе и смелости женщин.

Впереди других оказалась наездница на сером злом жеребце. Она скакала быстрее ветра степей. Шапочка с ее головы слетела, золотистые волосы растрепались и полыхали в воздухе, как пламя огромного факела. Было странно смотреть, как девушка сама словно плывет в буйных волнах конской гривы, обхватившей ее густыми прядями. Темная грива и золотые волосы, белые руки и грохочущие копыта, оскаленная морда коня и розово-белое лицо разгоряченной наездницы! Казалось, не всадник, а какое-то неистовое существо разбегается с небывалой быстротой, готовясь взмыть к облакам!

Савмак, как и все зрители, смотрел на эту скачку с выражением изумления и восторга, восхищался смелой наездницей. Лайонак кричал в избытке чувств. Забыв обо всем, он махал шапкой и приплясывал.

- Вот это девка! - развел он руками, когда скачка закончилась и победительница была награждена золотым венком из рук самого Перисада.- И я хотел бы проскакать так же, как она!

Словно в ответ на его желание, к нему подошел царский посланный и сказал:

- Лайонак! Царь разгорячен и пообещал, что, если ты обскачешь всех и удивишь Фанагорию мастерством наездничества, он посвятит тебя Аполлону!

Лайонак оторопел от таких слов. Быть посвященным богу - значит получить освобождение от рабских уз! Со слезами радости на глазах он обратился к Савмаку. Тот обнял его и сказал с чувством:

- Судьба не забыла о тебе. Скорее в седло и добывай свою свободу!

О, тогда Лайонак скакал, как степной волк, на гнедом коне, принадлежащем Саклею. Он добывал себе свободу головокружительными поворотами, поднимал с земли кубки с вином и пил из них, приплясывая на спине лошади. Он прыгал через костры, успевая снять с рогулек горячие шашлыки, стрелял из лука, вскрикивал по-разбойничьи, словно пришитый к седлу.

Это было зрелище столь увлекательное, что люди перепрыгивали через веревки, ограничивающие поле, и бежали с криками к всаднику, желая убедиться не дух ли он, что так невесомо и легко выделывает необыкновенные упражнения на коне. Даже Перисад вскочил со своего мягкого сиденья и хохотал от души, одной рукой показывая на наездника, а другой шлепая по плотной спине Карзоаза.

- Ну как, сыны Пантикапея не потеряли еще своей доблести? торжествовал он, глядя на Карзоаза.

- У славного государя хороши и юноши,- уклончиво ответил тот.

Однако золотой венок остался у девушки. Савмак был награжден серебряным, а Лайонак дубовым, что вызвало недоумение среди людей, которые не знали, что лихой всадник всего лишь раб с царской конюшни и что получил он нечто более дорогое для него - вольноотпущенничество, данное ему боспорским владыкой, как говорится, "под горячую руку".

Победители участвовали в заключительном шествии в жертвоприношениях, после чего дорогие венки из золота и серебра должны были возвратиться в казнохранилище города.