Виталий Полупуднев - У Понта Эвксинского (Том 2)

Зоил упал на колени и простонал, ворочая глазами:

- Разреши, о моя повелительница, убить кого-нибудь!

- Не мешай мне думать, Зоил!.. Хм... Убить, говоришь? - Алкмена неожиданно рассмеялась, продолжая что-то обдумывать. От ее смеха, при виде алого рта и высокой груди, покрытой тонкой тканью, Зоил пришел в состояние экстаза. Он протянул к царице свои черные волосатые руки.

- О госпожа, - проревел он,- тогда возьми кинжал и убей меня! Пронзи мое сердце! Оно и так скоро сгорит от огня моей любви к тебе!

- Зоил! - строго нахмурилась царица, сразу превращаясь из пленительной женщины в строгую повелительницу.- Ты стал невозможен. Ты уже не служишь мне, но преследуешь меня. И я боюсь не врагов, а тебя, моего телохранителя.

- Я не служу?! - вскричал страстный варвар.- Так скажи мне - кого убить, чье сердце вырвать из груди и принести тебе в кубке? Я сейчас же сделаю это! Я - раб твой!

Внезапная мысль озарила Алкмену. Она сделала знак, и Зоил замер, стоя на коленях. Он понял, что необыкновенные мысли посетили царственную голову.

- Нет, Зоил,- наконец сказала она, вздохнув,- убить еще рано. Но если потребуется - я скажу. А сейчас найди Олтака и приведи его ко мне.

- Олтака? - побагровел ревнивый телохранитель.

- Зоил,- сморщилась в досаде царица,- ты, повторяю, невозможен, и я попрошу Перисада отправить тебя обратно в Гермонассу.

- О государыня, прости меня! В Гермонасее, далеко от тебя, я умру в тоске. Лучше прикажи убить меня, только не отсылай. Я бегу за Олтаком.

Встретившись с царевичем, Алкмена вперила в неге испытующий взор.

- Слушай, дружок,- тихо и проникновенно начала она,- почему Гликерия так оживилась, встретив этого Адониса с копьем? Я говорю о Савмаке, ты понимаешь. Значит, они встречались раньше? Значит, между ними, возможно, были какие-то делишки? Не так ли?

Она с хитрецой прищурила глаза. Олтак покраснел и, раздувая ноздри, отрицательно покрутил головой.

- Нет, нет, государыня. Какие могут быть делишки у свободной девушки из знатного рода с дворцовым стражем! Не допускаю даже мысли об этом.

- Не горячись, не горячись, дружок. Да и почему, собственно, это тебя так волнует? Да, да! Уж не кольнула ли тебя в сердце эта взбалмошная и наглая девка? Так оно и есть! Иначе ты не полез бы в драку с простым воином, не унизил бы себя скандалом.

Царица рассмеялась колючим частым смехом, в котором сквозили язвительный упрек и досада. Она уже готова была пустить в голову дандария все, что подвернется под руку. Страстная женщина не обладала терпением. Разнородные чувства и вожделения бушевали в ней, переполняли ее, переливались через край.

Смущенный Олтак понял, что сделал промах, но постарался улыбнуться и развей руками.

- Ты хочешь пошутить надо мною, государыня,- тихо сказал он,- и говоришь такое, что мне никогда не приходило в голову.

- Страсть приходит в сердце и не нуждается в голове. Ну хорошо,заключила царица, становясь безразличной,- я верю тебе и действительно пошутила. Но не для шуток я позвала тебя. Где Савмак?

- Его связали и бросили в темницу. Завтра решат, как наказать его.

- За что?

- За нарушение правил службы и за то, что он посмел поднять на меня руку.

Царица фальшиво рассмеялась.

- Уж не соперничаете ли вы? Царевич и раб! Какая мерзость! Неужели для мужчин так обаятельна эта рыжая девка? Или вы находите красивыми ее белые ресницы и желтые брови?

Олтак сделал усилие, чтобы сохранить на лице улыбку вежливости. Он знал Алкмену очень близко, немало ночей провел с нею. Но покорная и страстная любовница ночью, она никогда не вспоминала об этом днем, держала себя с непринужденностью и независимостью настоящей повелительницы. И если бы он позволил себе как-нибудь намекнуть о их близости не вовремя, она не замедлила бы выгнать его за двери, а если надо, то и выслать обратно на родину.

Поэтому дандарийский царевич сохранял маску почтительности, а на колкости и насмешки царицы отвечал поклонами и улыбками.

- Я хочу одного, Олтак, - сухо сказала Алкмена, - чтобы ты был около этой девчонки, раз вы друзья детства и ты неравнодушен к ней. Не пытайся возражать. Мне нужно знать о каждом шаге Гликерии, и ты мне будешь сообщать о ней. Остальное меня мало тревожит. Понял?

- Понял, государыня.

- А Савмака надо под пыткой заставить сознаться в том, что он сожительствовал с этой подлой девкой. А когда он признается в этом, записать его слова при свидетелях, как полагается. После пытки не казнить преступника, но надеть на него железный ошейник и послать работать как раба. Что делать дальше - скажу потом.

Отпустив Олтака, Алкмена долго стояла перед бронзовым зеркалом. Потом рассмеялась злым, торжествующим смехом.

- О, я сумею повергнуть ее в самый аид! Все узнают об ее позоре!

Вечером она долго беседовала с Форгабаком, который служил всем, кто помогал ему в его стремлении к богатству и власти. Были произнесены имена не только Гликерии, но и Фения, Асандра, Каландиона и других, что посмели выступить на площади с обвинениями против ее отца.

- Все сделаю, как велишь, государыня, - прохрипел Форгабак, только и ты помоги мне в борьбе против этих людей. Ибо один человек слаб.

Алкмена кивком головы дала свое согласие и добавила:

- Надо сейчас же распространить слухи о проделках этой девки. Сделаешь все, что я требую от тебя, и я помогу тебе стать богатым человеком.

9

Раздался глухой удар, и кто-то с болезненным стоном рухнул рядом с Савмаком. Дверь опять заскрипела, свет исчез, и ключ звякнул в замке.

- 0-ох! - протянул каким-то вымученным тоном новый узник. - Ты здесь, Савмак?

- Лайонак! - изумленно воскликнул тот, узнав друга по голосу.Тебя схватили? За что? Неужели ты попался?

- Почти что так. Помоги мне подняться. Они мало того, что исхлестали меня, но и тянули на колесе. Ох-хо!..

- Помог бы, да руки у меня связаны и затекли, шевельнуть не могу.

- А ноги?

- Ноги свободны, да что толку, отсюда не убежишь.

- Давай, я попробую правой рукой развязать твои узлы. Правая у меня лучше действует. О-о! Как я ненавижу их, Савмак. Где же скифский царь? Почему он не хочет разрушить этот город неволи?

- И я об этом думаю... Вот узел на спине, я все время чувствовал его... Так-так...

Они возились в темноте, охая в стоная. Наконец Савмак почувствовал, как веревки сначала ослабли, потом свалились на пол. Но стоило ему пошевелить суставами, как страшная боль заставила его вскрикнуть.

- Затекли суставы-то,- пробормотал Лайонак.

Медленно жизнь возвращалась в перетянутые конечности, по коже побежали мурашки, вернулась способность шевелить пальцами. Савмак сразу же принялся осторожно ощупывать товарища, спрашивая, где больно.

- Кажется, они тебе кости не изломали... Ложись вот сюда на солому, я лягу рядом, вместе согреемся... Расскажи - что случилось?