Владимир Мещеряков - Сталин и заговор военных 1941 г.

Возвращаемся в «старую добрую» Англию. Иван Михайлович Майский, бывший в ту пору послом в этой стране, в своих мемуарах, так осветил деятельность Черчилля:

« Насколько мне известно, в связи с прилетом Гесса за кулисами британской политики началась борьба. Черчилль, Иден, Бевин, а также все лейбористские министры сразу же высказались решительно против ведения с ним или через него каких-либо переговоров о мире с Германией. Однако нашлись среди министров люди типа Саймона (прогермански-настроенный британский политический деятель — В.М.), которые при поддержке бывших «кливденцев » (группа британских политиков занимающая прогерманские и одновременно, антисоветские позиции — В.М.) считали, что следует использовать столь неожиданно представившийся случай для установления контакта с Гитлером или по крайней мере для зондажа о возможных условиях мира. В конечном счете победил Черчилль … Победу Черчилля можно только приветствовать, но остается неясным вопрос, кто же такой Гесс?»

Как явствует, из воспоминаний Майского Черчилль одержал победу против сторонников ведения переговоров с Гессом, а сам Черчилль, почему-то, поскромничал о своей победе в разговоре со Сталиным. Почему? Наверное, есть такие победы, которые лучше всего хранить в тайне ото всех?

Раз уж затронули туманный Альбион, то давайте поинтересуемся, как же У.Черчилль отреагировал на вторжение Гитлера в нашу страну. Это же событие мирового значения. Снова обратимся к его мемуарам:

« Я знал(!), что нападение Германии на Россию является вопросом дней, а может быть, и часов . Я намеревался выступить в субботу вечером по радио с заявлением по этому вопросу . Разумеется, мое выступление должно быть составлено в осторожных выражениях, тем более что в этот момент Советское правительство, в одно и то же время высокомерное слепое, рассматривало наше предостережение просто как попытку потерпевших поражение увлечь за собой к гибели и других. Поразмыслив …, я отложил свое выступление до вечера воскресенья , когда, как я думал, все станет ясным. Таким образом, суббота прошла в обычных трудах…

Когда я проснулся утром 22 июня, мне сообщили о вторжении Гитлера в Россию. Уверенность стала фактом. У меня не было ни тени сомнения, в чем заключаются наш долг и наша политика. Не сомневался я и в том, что именно мне следует сказать. Оставалось лишь составить заявление. Я попросил немедленно известить, что в 9 часов вечера я выступлю по радио».

Как видите, Черчилль и не думает скрывать факт своей осведомленности о дате нападении Гитлера на нашу страну. Одно только смущает в его рассказе. Почему он не указал источник данной информации о нападении? Ведь если бы, эту информацию добыла английская разведка, то вполне можно было бы гордиться ее активностью. Однако Черчилль почему-то старается не упоминать о своей стратегической разведке, вообще, выводя ее за рамки своего повествования и стараясь не привлекать к ней особого внимания. Помните, его встречу со Сталиным? А ведь переписку Гесса со стороны Германии контролировал лично Вальтер Шеленберг. Неужели, с английской стороны корреспонденцию Гесса доверяли простому почтовому работнику, а не офицеру разведки? Разумеется, нет.

Не совсем понятна и фраза о днях нападения и часах, оставшихся до нападения? Тут, что-то одно: или дни или часы? А насчет дней, не могли ли наши, в переводе, что-либо напутать? По-русски напишут иной раз такое, что не поймешь с первого раза, а здесь, в оригинале — все слова по-английски, к тому же, написанные Черчиллем. Он, иной раз, и проговорится где-либо в своих мемуарах, а наши переводчики с цензорами, что должны делать? Приходится «выкручиваться», о чем уже говорилось ранее, и тут же «лакировать» текст. Этот момент, надо тоже, учитывать.

Кроме того, уж очень режет слух напыщенность Черчилля по поводу понимания им задач Британской политики: только что совершено вероломное нападение на нашу страну, а он уже знает что «следует сказать». Кроме прочего, импонирует его фраза об «осторожных выражениях». Его выжидательная позиция — та же ложь. Недаром, Сталин называл Черчилля «наш подлый друг».

И еще, самое главное. Почему Черчилль ранее, «намеривался выступить в субботу вечером по радио», но перенес выступление на следующий день и, тоже на вечер? Что, воскресного дня не хватило или, по какой, иной причине? Может, как всегда, наши редактора подправили текст, чтобы важная информация не просочилась в умы наших граждан? К этому выступления Черчилля мы вернемся в одной из последних глав, приберегая его, как бы, на десерт.

К поездке Гесса надо все же пристальнее присмотреться. Если это, все-таки, каким-то образом связано с нашими заговорщиками, в чем я, лично, не сомневаюсь, то вот на какой момент хотелось бы особо обратить внимание. А как планировали закончить свой блицкриг Гитлер и компания? Все, кто хоть краем глаза изучал историю Великой Отечественной войны, и те скажут, что граница рейха должна была проходить по линии Архангельск — Астрахань, т. е. фактически река Волга была предельным рубежом, на который должны были выйти немецкие войска. И никто не скрывал этого факта. Да, но как же в дальнейшем развивались бы события? Почему-то, об этом как-то, все особо не распространялись. Немцы (подразумевается генералитет и политические фигуры 3-го Рейха), в послевоенный период, в своих интервью и мемуарах о Восточной компании, всегда, неопределенно поясняли, этот момент. По мысли, данных господ, русские, т. е. остатки разгромленной Красной Армии и, видимо, часть просоветски настроенного населения, должны были быть уйти за Волгу и Урал и, раствориться в бескрайних просторах Сибири и Дальнего Востока. О политическом переустройстве постсоветского государства речь, вроде бы и не поднималась никогда в исторических исследованиях ни немецкими историками, ни советскими, тем более. Если и упоминалось, в чьих-либо работах об этом моменте, ну и хорошо. Не об этом идет речь. Давайте, рассмотрим, вот какие, два момента.

Первый — война будет продолжаться до полного истощения сторон, даже в случае, если германские войска выйдут на рубеж Архангельск — Астрахань. У нас еще есть Урал, с его мощной индустриальной базой и Сибирь, с ее неисчерпаемыми запасами сырья. Можно и повоевать.

Второй вариант — война закончится, когда немецкие войска выйдут на этот вожделенный рубеж.

Если с первым вариантом все понятно, не такой народ — русские, чтобы добровольно в рабство сдаваться, то, как нам быть со вторым вариантом. Ведь по блицкригу, с Красной Армией должно было быть покончено в течение нескольких недель еще на Западных границах. Сам Ф.Гальдер уже 3 июля радостно потирал руки: