Владимир Мещеряков - Сталин и заговор военных 1941 г.

Молотов в беседах с писателем Феликсом Чуевым, так рисовал картину происходящего во время переговоров с немцами. Такое ощущение, что и он сам удивлялся легкости, с которой происходили уступки германской стороны.

«— В 1939 году, когда приезжал Риббентроп, я тогда не очень хорошо знал географию, — говорит Молотов, — (Вроде серьезно, кто его знает, может, так бы и понял. — авт. Ф.Ч .), — границы между государствами: Россией, Германией и Австо-Венгрией. Предъявляю требование: границу провести так, чтобы Черновцы к нам отошли.

Немцы мне говорят:

— Так никогда же Черновиц у вас не было, они всегда были в Австрии, как же вы можете требовать?

— Украинцы требуют! Там украинцы живут, они нам дали указание !

— Это ж никогда не было в России, это всегда была часть Австрии, а потом Румынии!» — посол Шуленбург говорит.

— Да, но украинцев надо же воссоединить !

— Там украинцев-то… (Понятно, что кот наплакал. — В.М.) Вообще не будем решать этот вопрос!

— Надо решать. А украинцы теперь — и Закарпатская Украина, и на востоке тоже украинская часть, вся принадлежащая Украине, а тут что же, останется кусок? Так нельзя. Как же так? Как это называется… Буковина, — вертелся, вертелся, потом: «Я доложу правительству». Доложил, и тот (Гитлер) согласился. Никогда не принадлежавшие России Черновцы к нам перешли и теперь остаются. А в тот момент немцы были настроены так, что им не надо было с нами портить отношения, окончательно разрывать. По-поводу Черновиц все прыгали и только удивлялись ».

Какие украинцы требовали через Молотова присоединения Черновиц? Это «хрущевцы» в Политбюро требовали от Гитлера, через Советское правительство и того же Молотова — главы наркомата иностранных дел, выполнения своих обещаний, данных немецким вождем. Посол Шуленбург, ясно же пояснял советской стороне, что украинцев там, в Черновцах, меньшинство, и мало ли чего они хотят. Ведь, вроде бы уже были предварительные договоренности относительно территорий на государственном уровне, чего же более? Немцы свое обещание выполнили. Всё Советскому Союзу, в том числе и Советской Украине, вернули. Шуленбург в тупике: что же еще советской стороне надо и почему? А хрущевцев «жаба» душит. Прирезать бы еще кусок земли к будущей республике. Молотов же ясно показал, какая стала территория Советской Украины. Неужели, читатель думает, что это была личная инициатива Молотова. Ему сказали, дави Гитлера — он согласится. И ведь, действительно, тот согласился, ради своих, далеко идущих целей. Вячеслав Михайлович, видно же, «ваньку валял» , даже по поводу географии, но сам, вместе со всеми, удивлялся покладистости немецкого вождя. Товарищ Молотов! Почему же «немцы были настроены так, что им не надо было с нами портить отношения»? Чем же вы им так понравились на тот момент? И куда этот момент делся в сорок первом году? Согласитесь же, что действительно труднообъяснима уступчивость Гитлера с нормальной точки зрения дипломатии: отдавать, ничего не требуя взамен?

Хочу заметить, что во время войны, уже в 1944 году Никита Сергеевич, попытался вновь прирезать кусок польской территории к Украине. Еще только начиналось освобождение Правобережной Украины, и всё еще было неясным, а Хрущев озаботился «земельной» проблемой». Приведу кусочек из работы Ю.Емельянова «Правда» о линии Керзона».

«11 января 1944 года было опубликовано заявление Советского правительства о советско-польских отношениях. В нем отвергались необоснованные претензии эмигрантского правительства. В заявлении указывалось: «Польша должна возродиться не путем захвата украинских и белорусских земель, а путем возвращения в состав Польши отнятых немцами у Польши исконных польских земель. Только таким образом можно было бы установить доверие и дружбу между польским, украинским, белорусским и русским народами». В то же время в заявлении говорилось: «Восточные границы Польши могут быть установлены по соглашению с Советским Союзом. Советское Правительство не считает неизменными границы 1939 года. В эти границы могут быть внесены исправления в пользу Польши в том направлении, чтобы районы, в которых преобладает польское население, были переданы Польше. В этом случае советско-польская граница могла бы пройти примерно по так называемой линии Керзона, которая была принята в 1919 году Верховным Советом Союзных Держав и которая предусматривает вхождение Западной Украины и Западной Белоруссии в состав Советского Союза».

Советскому правительству необходимо было выстраивать новые отношения с будущим польским правительством, которое в скором времени появится, в связи с освобождением польской территории от немцев, а наш Никита Сергеевич, под шумок, хочет отхватить территорию у новообразованной Польши. Ему плевать на советско-польские отношения. Он мечтает о «своей» Украине. Нет, не той, которая будет освобождена Красной Армией. А той, которая может появиться, в результате сложнейшей военно-политической ситуации и тонкой дипломатической игре. И это несмотря на 1944 год, уважаемые товарищи читатели. Хитер и одновременно, коварен и коростолюбив был член Политбюро с берегов Днепра.

«Неожиданно против возвращения к линии Керзона выступил Н.С. Хрущёв. В своем выступлении на VI сессии Верховного Совета УССР в марте 1944 года первый секретарь ЦК КП(б) Украины, резко осудив претензии эмигрантского правительства в Лондоне на Западную Украину и Западную Белоруссию, заявил о том, что границу 1939 года надо отодвинуть на запад и включить в состав Украины город Хелм и прилегающие к нему районы Польши , в которых проживают украинцы. Возможно, что страстность, с которой Хрущёв излагал это предложение, объяснялась тем обстоятельством, что супруга Хрущёва была родом из этих мест».

Я не собираюсь опровергать выдвинутые Юрием Васильевичем мотивы, которыми, дескать, руководствовался Хрущев, а, просто, хочу заметить, что, как помнит читатель, и в 1939 году наше правительство под нажимом друзей-хрущевцев посягнуло на Черновцы, и фокус с немцами удался. Почему бы и в 1944 году не повторить подобное с поляками, тем более, с позиции силы?

Но вернемся к предвоенной дипломатии: от чудес фашистской Германии с Украиной, к переговорам с агрессивно-настроенной Финляндией.

Вот, налицо, противоположная ситуация. Юрий Мухин в книге «Крестовый поход на Восток» описывал ситуацию со скандинавской страной, происходящую, практически, в то же время. Наше правительство, чтобы отодвинуть границу от Ленинграда, предлагало финнам в обмен территорию, вдвое превосходящую по площади требуемую. И что? Финны, в ответ на предложения, тупо уперлись: нет! Но, ведь, выгода была же, очевидна. Даже Маннергейм, в общем-то, был согласен. Но Суоми, видите ли, хотели повоевать с Советским Союзом. С точки зрения дипломатии, и в этом деле — полный абсурд. К чему клоню? Чего не сделаешь, ради войны или целей, которые скрыты за вооруженным конфликтом! Чем, дело-то кончилось? Взяли у финнов силой требуемую территорию и обложили их еще и контрибуцией. Кто-нибудь может внятно пояснить, смысл финской дипломатии?