Владимир Мещеряков - Сталин и заговор военных 1941 г.

Кузнецов продолжает свой рассказ о последней предвоенной Севастопольской ночи. Желания автора перехлестывают через край реальных событий на флоте.

« Связь с маяком оказалась нарушенной, может быть, это сделал диверсант. Посыльный на мотоцикле помчался к маяку через темный город.

В штабе флота вскрывали пакеты, лежавшие неприкосновенными до этого рокового часа . На аэродромах раздавались пулеметные очереди — истребители опробовали боевые патроны. Зенитчики снимали предохранительные чеки со своих пушек. В темноте двигались по бухте катера и баржи. Корабли принимали снаряды, торпеды и все необходимое для боя. На береговых батареях поднимали свои тяжелые тела огромные орудия, готовясь прикрыть огнем развертывание флота».

Воспоминания Николая Герасимовича по литературной яркости, ничуть не уступают лучшим произведениям о моряках Валентина Пикуля. Может известный писатель-маринист редактировал мемуары адмирала? Что сказать по поводу прочитанного: красиво врать — не запретишь!

«В штабе торопливо записывали донесения о переходе на боевую готовность с Дунайской военной флотилии, с военно-морских баз и соединений кораблей.

«Примерно к 02 часам 00 минутам 22 июня весь флот находился в готовности», — записано у Н.Т.Рыбалко» .

Кузнецов, так все детально описывает, словно смотрел на экран монитора, к сожалению несуществующего в то время, телевидения. Кстати, можно вспомнить и повторить воспоминания Николая Михайловича Кулакова из главы о Черноморском флоте.

«В штабе флота уже почти все были в сборе. Здесь царила деловая сосредоточенность, все выглядело так, будто продолжалось флотское учение. Вице-адмирал Ф. С. Октябрьский находился в своем кабинете на втором этаже.Он протянул мне бланк с телеграммой наркома. Это был краткий, состоявший из нескольких слов, приказ всем флотам, кроме Тихоокеанского, о немедленном переходе на оперативную готовность номер один. Телеграмма, принятая в начале второго часа ночи, шла из Москвы считанные минуты, но за это время нарком Н. Г. Кузнецов лично передал этот же приказ по телефону (к аппарату подошел контр-адмирал И. Д. Елисеев, остававшийся в штабе с вечера).

Дав мне прочесть телеграмму, командующий спросил:

— Как думаешь, Николай Михайлович, это война?

— Похоже, что так, — ответил я. — Кажется, англичанене наврали. Не думали все-таки мы с тобой, Филипп Сергеевич, что она начнется так скоро…

Перевод флота на высшую боевую готовность был у нас хорошо отработан, и все шло по плану. Корабли и части приступили(?) к приемке добавочного боезапаса, топлива, продовольствия».

Наши мемуаристы из высшего морского командования, видимо, так прониклись содержанием предвоенной песни: « Мы рождены, чтоб сказку сделать былью… », что реально воплотили ее в жизнь. Данные мемуары подтверждают сказанное. Кроме того, Кулаков уверял, что он вместе с Октябрьским, якобы, находился в штабе флота, что опровергается самим начальником штаба Елисеевым. Что, сказал бы известный сатирик М.Жванецкий по поводу мемуаров наших «героев»? — «Тщательнее, надо ребята. Тщательнее». Теперь начинается, своего рода, мероприятие, под названием: «Аттракцион в штабе флота».

«Около 3 часов дежурному сообщили, что посты СНИС (Служба наблюдения и связи) и ВНОС (Воздушное наблюдение, оповещение и связь) слышат шум авиационных моторов. Рыбалко докладывает об этом И.Д.Елисееву.

— Открывать ли огонь по неизвестным самолетам? Звонит начальник ПВО полковник Жилин.

— Доложите командующему, — отвечает начальник штаба. Рыбалко докладывает комфлоту. И тут у них происходит разговор, который воспроизвожу по записи дежурного».

Отредактировано, насмерть. С трудом можно связать концы с концами. Приношу читателю свои извинения, но в тексте мемуаров Кузнецова пришлось удалить один знак препинания — дефис. Иначе, терялся смысл сказанного. Если есть сомнения, прошу недоверчивых читателей обратиться к оригиналу. Знаковое слово, перед которым мною сделана данная «хирургическая» операция, выделено жирным шрифтом.

Мы знаем, что Елисеев пошел навестить свою семью на пару минут в город и, видимо остался там, разомлев от домашней обстановки. Не надо, только, забывать, что он, по его же словам, « облеченный правом в случае необходимости принимать ответственные решения» и был оставлен в штабе. Поэтому ему и позвонил домой, в первую очередь, дежурный офицер Рыбалко. Если бы Елисеев находился в штабе, ему, самому, достаточно было взять в руку телефонную трубку и ответить на звонок начальника ПВО. Но вопрос очень щекотливый и Елисеев, в телефонном разговоре, переводит «стрелку» на командующего, дескать, надо звонить командующему. Так как в штабе никого нет из начальственной троицы, то дежурный Рыбалко вынужден записывать в журнал их распоряжения и приказы, отданные по телефону. В случае чего, как он оправдается в своих действиях, если состоится служебное расследование? Было бы руководство флота в штабе, на кой черт, понадобились бы эти записи в Журнал боевых действий? По телефону Октябрьский лично отдал бы приказ начальнику противовоздушной обороны базы и всё. А вот когда подчиненное лицо получает приказ особой важности через посредника, (которым в данном случае, был дежурный по базе), тогда и возникает необходимость записи в Журнале. Мало ли кто, приказал? Потом не расхлябаешься. Поэтому и «всплыл» этот журнал с записями, который приводит Кузнецов. Конечно, его «подчистили» для массового читателя, но общий смысл понять можно.

Ф.С.Октябрьский . — Есть ли наши самолеты в воздухе?

Вот перлы-то! Командующий спрашивает у дежурного офицера то, что должен знать сам. Октябрьский, что? не знает, поднимал ли он в воздух авиацию или нет? По мысли Кузнецова, командующий флотом, дескать, был озабочен, как бы свои самолеты не сбить по ошибке. Может пассажирские самолеты, как птицы, летели стайкой? А то, что базу накроют бомбовым ударом, это, видимо, дело второе.

Н.Т.Рыбалко . — Наших самолетов нет .

А откуда дежурный узнал, что в воздухе нет наших самолетов? В окно выглянул? Видимо, позвонил, командующему ВВС флота. А время идет. Вражеские самолеты приближаются к базе. Октябрьский, как командующий, на удивление, как говорят, «тянет резину» и к тому же еще начинает угрожать дежурному по флоту расстрелом за то, что тот видимо, предлагает открыть огонь по самолетам. Рыбалко действует абсолютно правильно в соответствии с существующими правилами. Если вражеский самолет проникает в воздушное пространство базы, по нему должен быть открыт зенитный огонь и поднята истребительная авиация флота. Помните, как Головко пресекал попытки немецкой авиации проникнуть на территорию базы еще до 22 июня.