Владимир Мещеряков - Сталин и заговор военных 1941 г.

Что касается « помощи…в руководстве войсками в сражении в районе Сокаль, Броды… », то очень уж деликатно написано. Знает кошка, чье мясо съела! Смерть члена Военного Совета фронта Вашугина Н.Н. на их, с Хрущевым, совести лежит.

«Сталину было доложено, что этого делать нельзя, так как подобная практика может привести к дезорганизации руководства войсками. Но от него последовал ответ: «Что вы понимаете в руководстве войсками, обойдемся без вас». Следствием этого решения Сталина было то, что он, не зная в деталях положения на фронтах, и будучи недостаточно грамотным в оперативных вопросах, давал неквалифицированные указания, не говоря уже о некомпетентном планировании крупных контрмероприятий, которые по сложившейся обстановке надо было проводить…».

Как всегда приводится противопоставление Сталину. На этот раз — действующая армия. Несмотря на отрицательные черты характера вождя, все остальные люди данного рода и племени, действуют всегда в рамках высокой нравственности и морали.

«Как показывают действительные факты, наши солдаты и офицеры, части и соединения дрались, как правило, с исключительным упорством, не щадя своей жизни, нанося большие потери противнику.

Даже наши враги и те вынуждены были отметить боевую доблесть советских воинов в начальном периоде войны».

И здесь мы сходу наталкиваемся на «нарезку» из дневниковой записи Гальдера, которую привел Георгий Константинович.

«Вот что писал в своем служебном дневнике начальник Генерального штаба германских сухопутных сил генерал-полковник Гальдер:

24 июня — «Противник в приграничной полосе почти всюду оказывал сопротивление. Следует отметить упорство отдельных русских соединений в бою. Имели место случаи, когда гарнизоны ДОТов взрывали себя вместе с ДОТами, не желая сдаваться в плен».

Как так, Гальдер? Оторопь берет. Откуда взялся этот дневник в 1956 году? Дело в том, что только в 1962–1964 году дневниковые записи были изданы в ФРГ, а у нас — в 1969 году. Правда, в далеком 1947 году восстановленный в результате дешифровки специалистами (с помощью самого Гальдера) дневник был размножен на ротаторе на немецком и английском языках историческим отделом армии США в Европе и разослан во многие военные инстанции союзников. Неужели и нам досталось? Так что, на редкостный, в то время дневник Гальдера, нужно ли было ссылаться Жукову в своем выступлении, а потом, в силу каких-то причин, доклад засекретить? Или же могли позднее поработать с «Проектом» профессионалы-историки из Академии наук и приукрасить Жуковские опусы дневниковыми записями Гальдера?

Оказывается, Жуков давно был знаком с этими материалами. Писатель К.Симонов вспоминал, что при подготовке своего романа «Живые и мертвые», еще в 1955 годупопросил у Жукова, чтобы ему оказали содействие в работе предоставив некоторые архивные материалы. Тот выслушал писателя и предложил следующее:

«Наверное, <���…> было бы полезно посмотреть на начало войны не только нашими глазами, но и глазами противника, — это всегда полезно для выяснения истины.

Вызвав адъютатнта и коротко приказав ему: « Принесите Гальдера », он объяснил мне, что хочет дать мне прочесть обширный служебный дневник, который вел в 1941–1942 годах тогдашний начальник германского генерального штаба генерал-полковник Гальдер .

Когда через несколько минут ему на стол положили восемь толстых тетрадей дневника Гальдера, он похлопал по ним рукой и сказал, что, на его взгляд, среди всех немецких документов, которые он знает, это, пожалуй, наиболее серьезное и объективное свидетельство.

Чтение не всегда для нашего брата приятное, но необходимое , в особенности для анализа наших собственных ошибок и просчетов, их причин и следствий».

То, что этот дневник необходимо было прочитать хрущевцам-жуковцам, сомнений не вызывает. Не проговорился ли где немецкий генерал об их деятельности? Когда документ вычистили от всех сомнительных выводов господина Гальдера (с точки зрения Жукова и его друзей), то потихонечку внедрили в оборот исторических документов. Может где, и подрисовали по тексту дневников, кое-что в угоду Георгию Константиновичу с товарищами. Есть у него в «Воспоминаниях» ссылочка на Гальдера по поводу своей «командировки» на Украину. Дескать, немецкий начальник из главного штаба отметил, что

«Противник все время подтягивает из глубины новые свежие силы против нашего танкового клина…

Как и ожидалось, значительными силами танков он перешел в наступление на южный фланг 1-й танковой группы. На отдельных участках отмечено передвижение».

Читателю подбрасывается мыслишка, что это написано Гальдером по поводу проявления полководческого таланта, именно, Жукова, бывшего в то время на Украине. Правда, в то время читатель не мог знать, не только то, что было обозначено многоточием, но и сам текст Гальдеровского дневника. Как всегда, данную текстовку немного «причесали» и переработали. Её, в таком виде, нет в дневнике Гальдера за 25-е июня. А что же тогда скрывалось за многоточием? Перемещение наших резервов, то есть «свежих сил» было необходимо, поясняет Гальдер,

«видимо, с целью поддержки своих разбитых соединений и создания нового фронта обороны».

Просто и понятно. Но об этом, конечно, говорить «Георгию Победоносцу» было не с руки.

А к этому отрывку из дневника Ф.Гальдера, мы еще вернемся в главе о Главных направлениях.

Но возвращаемся к Жуковскому документу. Какой же можно сделать вывод по прочитанному выше? Оказывается, сплошная чехарда творилась в ученых кругах по первым дням войны. Никак не могут определиться господа-историки от КПСС: куда же определить Сталина? что делать со Ставкой? и когда же, наконец, Жуков убыл на войну? Сам Жуков, как видите, колеблется вместе с линией партии. Все это красиво называется «Воспоминаниями» маршала. Некоторые ретивые поклонники военного «таланта» Георгия Константиновича млели от счастья, чтобы обладать подобными опусами с его собственноручным автографом на форзаце книги.

Да, но что же делать специалистам по военной истории, представителям официальной науки? Просто, оставлять Сталина в этот день за пределами Кремля «советским военным историкам» было опасно, поэтому в брежневские времена точку зрения Хрущева, о трусливом бегстве Сталина на дачу, несколько смягчили: Сталин, дескать, на даче был, но ничего там не делал, а все думал и думал, переживая на тему: «Почему Гитлер его обманул и внезапно напал на Советский Союз?». В дальнейшем, властьпридержащие решили, все же на всякий случай, «оставить» Сталина в Кремле с первых дней войны. Уже в конце Горбачевской перестройки в журнале «Известия ЦК КПСС» были опубликованы страницы, якобы, из «Журнала записи лиц, принятых И.В.Сталиным в Кремле» в период с 21 июня по 3 июля 1941 года. Это дало повод историкам-патриотам утвердиться в мысли, что Сталин находился все время на своем боевом посту в Кремле и отвести наветы Хрущева о паническом состоянии Сталина. Казалось бы, вопрос закрыт, но есть определенная неудовлетворенность: почему отсутствуют страницы за 19, 29 и 30июня? Никакого вразумительного ответа из официального печатного органа ЦК КПСС исследователям начального периода войны предложено не было. Ну, нет и все тут! Как сейчас модно говорить: без комментариев.