Владимир Мещеряков - Сталин и заговор военных 1941 г.

Для чего же у нас, и по сей день, существует Генеральный штаб? Или и до сего дня, нападение Германии на СССР составляет государственную тайну? Взяли бы, дяденьки с большими звездами на погонах, да и рассказали бы российским гражданам, как там, в далеком сорок первом году планировалось встретить врага? И ответить на все вопросы, которые обозначены в начале главы. Согласитесь, что генштабистам, намного сподручнее обрисовать существо дела, чем любому военному историку, даже, облаченному в военный мундир. Специфика, однако. Но, как говориться, чего нет — того нет!

Было, правда, ряд исследований по начальному периоду войны, но они отражали проистекающие военные события, и не затрагивали существо интересующего нас дела. А жаль!

Но вернемся к тем, военным людям, оставившим незыбываемые воспоминания о том, что произошло со страной в тот страшный день — 22 июня 1941 года.

Вот, например, как описывает передачу условных сообщений во вверенные ему части, командир 8 механизированного корпуса, 26 армии Юго-Западного фронта Д.И.Рябышев «Первый год войны»:

«… Еще ранее условился с командирами дивизий оповестить их особыми словами, значения которых понимали только мы…

Я взял трубку и, стараясь быть спокойным, произнес:

— У аппарата Рябышев.

— У аппарата Мишанин, — прозвучал приятный, мягкий голос командира 12-й танковой дивизии. — Слушаю вас.

— Здравствуйте. В небе сверкает молния .

— Все ясно, Дмитрий Иванович, — поспешно ответил Т.А.Мишанин.

Пожелав успеха, закончил с ним разговор. В трубке зазвучал, густой бас командира 7-й моторизованной дивизии:

— У аппарата полковник Герасимов.

— Здравствуй, дорогой! Как у тебя, лес шумит?

— Лес шумит, но лесник свое дело знает, Дмитрий Иванович, — пробасил в ответ А.Г.Герасимов.

— До встречи.

На проводе был командир 34-й танковой дивизии полковник И.В.Васильев. Поприветствовав его, я спросил:

— Гора ! Желаю успеха!

«Молния», «лес», «гора» — это условные слова, услышав которые от меня командиры соединений немедленно поднимали по тревоге части и вскрывали хранившиеся в сейфах опечатанные пакеты с секретными предписаниями о выходе в район сосредоточения…».

В этих мобилизационных пакетах, должно было быть разъяснение, как вести себя в случае прямой агрессии потенциального противника, т. е. там, в пакетах должны были быть отражены те, самые, планы прикрытия границы.

Опять же, по многочисленным воспоминаниям военных мемуаристов в этих планах, лежащих в пакетах, ничего сверхсекретного не содержалось. Данному войсковому соединению предписывалось то, что и являло собой предназначение Красной Армии — защита рубежей своей Родины. Надо было просто вышвырнуть вторгшегося врага со своей территории и не дать ему далеко проникнуть вглубь страны. А все эти, якобы, удары в « направлении Люблина, Демплина» и прочее, имеющиеся в Директивах, о которых велась и ведется речь и до сих пор, не более чем ложь, с целью запутать существо дела.

Также, не надо думать, что тот командир, который вскрыл «красный» пакет, тупо уставился бы в представленный его глазам документ, как « баран на новые ворота» .

Что такое «красный» пакет и почему автор его так называет? Так как слово «мобилизационный» значительно длиннее в написании, то удобнее, в ряде случаев, печатать более короткое слово. А «красный» в названии, видимо потому, что на пакете была красная полоса. Но в работе, могут встречаться как то, так и другое наименование. Итак, «красный» пакет, это отложенный, на неопределенное время, приказ вышестоящего начальства. Разумеется, командир данного войскового соединения знает о том, что ему предстоит делать в случае нападения врага на нашу территорию, но приказ об этом он получит через вскрытие данного пакета. А для вскрытия пакета нужен тоже приказ, который может быть получен им прямым голосовым сообщением по телефонной связи или своеобразным кодируемым радиосигналом, а может быть доставлен офицером связи вышестоящего штаба. Важен не способ доставки приказа командованию, — он варьируется от сложившейся боевой обстановки на тот момент, а скорость доставки приказа, так как без оного, командующий любой войсковой части не вправе принимать самостоятельное решение по вскрытию «красного» пакета. Разумеется, это ведет к пассивному ожиданию неизвестности, что может быть чревато гибелью солдат и офицеров данной воинской части, так как известно, что на войне противник только и делает, что стреляет и убивает живую силу противоположной стороны. Правда, бывают исключения: как-то плен и без вести пропавший. Если с первым все понятно, но неприятно, то со вторым — и неприятно, и не понятно.

Вот, собственно и все о первом этапе обороны собственной страны. Ну, не могли же наши военные сидеть, сложа руки и молча взирать на то, как противник безнаказанно засыпал их бомбами и молотил снарядами.

Продолжу эту тему небольшим лирическим отступлением. В годы молодости, находясь в призывном возрасте, я проходил службу в Группе советских войск в Германии. Наша часть находилась на западе ГДР и располагалась недалеко от границы. Так вот боевая задача, которая была поставлена нашей части, состояла в том, чтобы совместно с соседним танковым полком продержаться, при агрессии войск НАТО, что-то около трех часов до подхода подкрепления. Если все удачно сложится, нам предписывалось продержаться еще определенное время до подхода более крупных сил из восточных районов ГДР и Чехословакии. Дальше, было уже не нашего ума дело. Мы свою задачу должны были выполнить так, как нам предписывалось по плану прикрытия данного района. Если бы мы остались живы, то нам повезло бы, если нет — таков закон воинской службы. И ни у кого из нас не возникало в мыслях, что мы являемся « пушечным мясом » или чем-то иным, что могло нас как-то унизить или оскорбить. Наоборот, нам военнослужащим внушалась уверенность в наших силах, да и мы сами чувствовали в себе решительность, что, в случае чего, уж Гансам-то, точно дадим « по соплям ».

Продолжим рассказ о защите рубежей нашей Родины в далеком сорок первом. Все это происходило при внезапном нападении противника, когда время на принятие решение ограничено, но столкновение с противником неизбежно. Не можем же мы мириться с тем, что противник вторгся в пределы нашей страны и покушается, судя по всему, выражаясь дипломатическим языком, на ее суверенитет.

Что касается ссылок на, якобы, разного рода умствования «товарища Сталина», типа « не поддаваться ни на какие провокации » и « огня по противнику не открывать », то они все носили характер устных рассказов Жукова, Хрущева и других товарищей из этой когорты, которые тиражировали их, с помощью деятелей из Центрального Комитета партии. Те, видимо, тоже были заинтересованы в распространении подобной информации, иначе бы, мы не были знакомы с данными опусами. Никакого документального подтверждения подобных высказываний Сталина нет и вряд ли, где будет найдено. Впрочем, жизнь всегда полна неожиданностей и кто знает, может быть, и появятся из какого-нибудь архива подобного рода «документы»?