Станислав Куняев - Шляхта и мы

Члены краковского магистрата убрали из своего города памятник маршалу Коневу, который спас Краков от разрушения и до конца жизни был полонофилом » (перепечатка из «Газеты Выборча», от 07.05.2002). « Убрали» – сказано мягко. Но куда более жесткой и правдивой была оценка этой краковской истории в интервью Мечислава Раковского – последнего премьера Народной Польши и последнего первого секретаря Польской объединенной рабочей партии в его книге «Польский взгляд», изданной в Польше:

«Символическим актом кретинизма было свержение памятника маршалу И\ Коневу и демонстративная отправка его в металлолом* Памятника человеку, который спас Краков, древнюю польскую столицу /»

Так что если вятские земляки Конева и спасли его памятник, то лишь отыскав его в груде металлолома.

А Раковскому спасибо за честные оценки своих земляков из того же интервью: «Глупость является категорией постоянной у каждого народа, но у нас она к тому же прекрасно развивается»; «я в ироничном настроении говорю: «Поляки, мои земляки, считают, что являются избранным Богом народом, этакими евреями славянщины».

Думаю, что обе характеристики честного сына польского народа Мечислава Раковского (кстати, Черчилль и Пилсудский говорили о «глупости» шляхты почти в тех же выражениях) можно без колебаний отнести ко многим авторам и даже сотрудникам «Новой Польши», возглавляемой Ежи Помяновским.

Однако почему с такой страстной неутомимостью злобствуют Помяновский и его журнал «Новая Польша», когда заходит речь о «Нашем современнике» и его главном редакторе? Полемическая страсть Ежи, по моей догадке, есть некий его личный фрейдистский ответ на документальную повесть актрисы Маргариты Волиной, которую мы напечатали в десятом номере журнала за 2003 год. Волиной сейчас более 90 лет. Она до сих пор живет в Москве.

В ее повести «Бродячие артисты» о первых послевоенных годах в Москве действуют известные поэты А. Межиров и Я. Смеляков, чьи фамилии чуть-чуть изменены (Мережев, Смелков).

Однако Леонид Мартынов и Илья Эренбург изображены под своими фамилиями. Но главный герой повести – это молодой польский журналист Ежи Поляновский, который живет в «Национале» и крутит роман с молодой и красивой Маргаритой Волиной…

Бес меня попутал, и я послал в Польшу пану Помянов-скому этот номер, чтобы он вспомнил свою лихую молодость. Но, видимо, публикация напомнила профессору о таких обстоятельствах молодой его жизни, которые на старости лет хочется забыть. Между тридцатилетней актрисой и ее, как бы сейчас сказали, «бойфрендом» были отнюдь не идиллические отношения. Они не только яростно спорили о политике: самое пикантное заключалось в том, что женщина с презрением и брезгливостью относилась к своему надоедливому другу – и как к лжецу, и, что особенно обидно, как к мужчине… Вот несколько отрывков из этой документальной повести.

«– Сталин и Гитлер разорвали Польшу… С обоюдного согласия… Когда вы не полная кретинка… вы должны понимать! Разорвали! А через два года Гитлер и вашу половину схапал!.. Забрали, хоть бы защитить смогли! И того нет!

Я ушла. И запретила Поляновскому показываться мне на глаза. Я ненавидела Ежика. Мне были противны его бледное лицо, усики, черные брови, тросточка, чаплиновская походка с вывернутыми носками… Нет, нет! Любой русский хам приятнее этого лощеного чужака, – думала я».

«– Просто смех! – восклицала я. – Каждый спор у нас заканчивается Варшавским восстанием!

– Поляки не забудут сентябрь сорок четвертого. И в каждом споре они вам будут напоминать о сентябре.

– Поляки, – сказала я, вложив в это слово предел иронии, – не забудут!.. Но ты-то тут при чем?

– Я поляк! – крикнул Ежик.

– Ты еврей, – сказала я.

Ежик расставил ноги, откинул голову. Вся его фигурка, от поднятых плеч до кончиков лакированных туфель, выражала крайнее недоумение.

– Будь добра… – с расстановкой произнес он. – На каком основании ты…

– Меньше ври, у меня будет меньше оснований!

– Моя мать – испанская еврейка, но мой отец – поляк!

– И твоя мать – еврейка, и отец – еврей, и ты сам еврей! И твой польский гонор смешон, если не сказать – жалок!

– На каком основании… – процедил он, – ты утверждаешь?..

– Надоело! – выдвинув ящик стола, я вынула паспорт Ежика. – Вот на каком! – Я открыла паспорт и прочла: «Ежи Самуилович Либерсон. Национальность: «еврей». Это что?! Опечатка?

Ежик наклонил голову, круглая спина поднялась горбом.

– Ты давно взяла манеру лазать без спроса по чужим столам?

– Мне все равно, еврей ты, поляк, негр. Но я знала, что ты врешь про отца, и я просила тебя: покажи паспорт. Ты всегда отлынивал. А сегодня утром, когда ты побежал за хлебом, я нашла твой паспорт и посмотрела. Криминал?

– Ты нацистка! – Ежик разглядывал свои туфли. – Все вы нацисты! Сначала вас оболванили, а потом превратили в нацистов.

– Конечно, только сначала мы от нацистов Европу освободили! Я тебе говорю: мне все равно, еврей ты или негр!»

«– Я поляк не по паспорту, сударыня! Я поляк по воспитанию и сердцу! Я редактирую у вас в Союзе «Антологию польских поэтов», а не еврейских. Я люблю Тувима и Слонимского, Мицкевича и Сенкевича больше, чем Галкина и Шолом-Алейхема!

– Твоя настоящая фамилия Либерсон! Поляновский – псевдоним. Зачем прячешься за псевдонимом?

Ежик обнял меня, прижался щекой к моему плечу.

– У меня комплекс неполноценности».

Надо было бы почтенному польскому литератору прямо сказать: «Да, я узнал себя в этом журналисте. Тут не в Путине и не в «Новой Польше» дело. Мне просто надо поквитаться с главным редактором журнала «Наш современник», опубликовавшим повесть моей бывшей русской любовницы, где я изображен лжецом, мошенником и мелким приспособленцем».

Вот тогда все было бы честно и понятно. Но смелости на такое признание у шляхтича явно не хватило…

О евреях по всему свету идет слава как о представителях самой умной, самой избранной и самой пассионарной нации. Вот что о своем народе в разное время писали знаменитые евреи:

«Еврейство – аристократия: единый бог сотворил мир и правит им; все люди – его дети, но евреи – его любимцы» (Генрих Гейне).

«Только одна сверхнация есть цвет и цель человеческого рода: остальные были созданы, чтобы служить этой цели, чтобы служить лестницей, по которой можно было бы подняться на вершину» (Ахад Гаам).

«Евреи обладают большей предприимчивостью и большими способностями, чем средний европеец, не говоря уже о всех этих инертных азиатах или африканцах» (Макс Нордау).