Вадим Васильев - История новоевропейской философии

— А идею Бога нельзя никак представить как гибрид?

Чего — вот вопрос.

— Совершенства и ««всего».

Все дело в том, что совершенство не присуще человеку. По большому счету и идею совершенства мы тоже не можем сами образовать. А здесь речь идет о всесовершенстве. Поэтому.

— Нет, частичного, или идеи несовершенства, которая порождает идею совершенства, которая в сочетании с идеей ««всего», создает идею всесовершенства.

Да, логика понятна. В принципе, так можно против Декарта аргументировать, действительно, используя его же аргументы. Но он тут найдет, что сказать. Во- первых, идея «всего» в строгом смысле возникает только тогда, когда мы имеем идею Бога. В противном случае, мы не можем получить понятие актуальной бесконечности, потому что актуальной бесконечностью обладает только всесовершенное существо. Мир, в котором мы живем, не может нам дать идею «всего», потому, что мы хоть и не видим его границы, но мы и не созерцаем его, как бесконечность. «Мир неопределенно велик, а не бесконечен» — говорит Декарт. Соответственно, он не может дать идею «всего». Она тоже имеет божественное происхождение. Вот такой аргумент. Ну. ясна линия критики этого довода, если мы захотим его критиковать или просто критически разобрать. Мы должны сказать, что тут в качестве самоочевидных аксиом предполагаются такие положения, истинность которых не очевидна. Т. е. и «из ничего — ничего не возникает», и «без причины ничего не бывает» — можно четко показать декартовскими же приемами, что эти положения не самоочевидны. Это не значит, что они ложны, это значит, что их надо было бы доказать сначала Декарту. Доказательств никаких нет: аргументация не достигает своей цели. Но это, правда, не опровержение, а лишь демонстрация недостаточности аргумента. Многие спорили с Декартом, но другие выдвигали аргументы. Причинность ни у кого сомнений не вызывала, хотя были и такие. Вот этот принцип, что «в причине не может быть меньше реальности, чем в действии» — многие оспаривали. Примерно так говорили (весьма экстравагантные доводы): «из грязи же возникают насекомые?» Ну, самозарождение. Это сейчас концепция самозарождения никем не разделяется, а тогда были уверены, что примитивные формы жизни они просто самозарождаются из ила какого‑то, из грязи.

— И сейчас многие считают, что человек произошел из обезьяны.

Ну да, логично. То же самое, вы правы. Но это‑то не факт, а что насекомые из грязи возникают — считалось, что это факт. Ту же явно: грязь же менее совершенна, чем муха, которая из нее получилась. Что на это сказать Декарту? На это он говорил, что тут тоже не все понятно, как это происходит. Может, есть какие‑то семена жизненные в этой грязи? Ясно, что эта концепция самозарождения для него неприемлема была, но в открытую полемику он не вступал, а просто скорее гипотетически демонстрировал недостаточность конр — доводов его соперников и оппонентов. Ну, потом еще говорили, что он смешивает: одно дело — причина вещи, другое дело — причина идеи. Речь‑то идет о причине идеи. Идея актуальным бытием не обладает. Идея — это просто мысль. Разве реальность человека, мыслящего идею, меньше реальности самой идеи? Не абсурдно ли так говорить? В конце концов, идея находится в человеке — мыслящей субстанции. Субстанция всегда более реальна, чем ее модус. Поэтому не правильно такое утверждение. И сам Декарт считал, что субстанция реальнее, чем модус. А идея — модус мыслящей субстанции. На это Декарт мог бы сказать, что человек не является в полном смысле субстанцией. В действительности, субстанцией является только Бог. Просто он исходил из того, что человек независимо от тела может существовать, и поэтому иногда говорил о душе, как о субстанции. Поэтому тут тоже ему есть, что возразить. Этот довод… Декарту очень нравился этот аргумент. Но надо сказать, что большого распространения и популярности этот аргумент не нажил в Новое время, может быть из‑за слишком большого количества предпосылок, которые в нем задействованы.

Гораздо более известен, а в учебниках иногда рассматривается как единственный, другой довод Декарта, который, по словам недоброжелателей, был им украден у Ансельма Кентерберийского (1033–1109) — этот знаменитый «онтологический аргумент». В новое время его стали называть «картезианским аргументом»: схоластику знали плохо, и его все называли картезианским (вот тот, который я сейчас озвучу) — все, вплоть до Канта (1724–1804) — Кант впервые назвал его «онтологическим». И с тех пор всё: все стали называть «онтологическим», и до сих пор так зовут. Не помню, говорил я или нет, что сам этот термин основан на недоразумении. Правильнее было бы называть этот аргумент не «онтологическим», а «ноэтическим», т. к. он исходит вовсе не из бытия, а из понятия; «ноэтическое доказательство бытия Бога». Самое забавное, что Кант в начале, в работе 1763 года, «Единственно возможное основание для доказательства бытия Бога» (еще докритическая его работа), он под термином «онтологический аргумент» понимал совершенно другое доказательство, которое действительно исходило из бытия. А вот этот аргумент, который я сейчас озвучил, он там, в этой работе, называет «картезианским». И с «онтологический аргументом» Кант тогда был согласен. Это его собственный аргумент — он назвал новым термином, естественно, свое детище, свой аргумент. Но в «Критике чистого разума», вышедшей через 18 лет после этой работы в 1781 году, к тому времени Кант переосмыслил вообще отношение к возможности доказательства бытия Бога и отказался, в том числе, от того своего аргумента старого. Но уж так ему этот термин видно понравился, что он решил его перекинуть на тот аргумент, который называл «картезианским». И в «Критике.» «онтологическим» называется именно «картезианский аргумент». И с тех пор такое название закрепилось.

Итак, что же это за довод? Он очень простой и нам хорошо известен. И когда я говорил о Николае Кузанском, мы о нем уже вспоминали. Бог есть всесовершенное существо. Начала похожи. У нас есть идея Бога. Всереальнейшее или всесовершенное существо не может не включать в качестве одного из своих необходимых предикатов — предикат бытия вне ума. Что в уме существует это понятие — это очевидно. А вот внутри этого понятия содержится предикат внешнего существования. Почему это так? Представим, что в понятии всесовершенного существа не содержится предиката бытия. Тогда этому понятию чего‑то недостает — недостает одного из предикатов, который дополнил бы его совершенство. Но по предположению, это ведь всесовершенное существо, значит, ему не может чего‑то недоставать. Соответственно, предикат бытия не может отсутствовать в этом понятии и должен быть в нем заключен. Если же этот предикат бытия входит в сущность понятия какого‑то, то противоречиво утверждать, что такое существо не существует. Противоречие возникает тогда, когда мы отрицаем в вещи существенные предикаты. Вот вещи присущи какие‑то свойства с необходимостью — без этих свойств она существовать не может. Если мы скажем, что этой вещи эти свойства не присущи, то мы впадем в противоречие. Так вот обстоит дело с «бытием» в понятии всесовершенного существа. Оно не может не существовать именно в силу своего всесовершенства. Но раз оно не может не существовать, раз противоречиво говорить, что Бог не существует, то верно обратное — Бог существует.