Вадим Васильев - История новоевропейской философии

— А если человек настаивает на том, что это случайность, … как бы все эти попытки его переубедить, редуцировать что‑то, выдвигать собственное видение мира, а вот он настаивает на том, что это случайная вещь. Как в этом случае быть?

А в этом случае Юм только аплодировать будет, если кто‑то будет настаивать. Ведь это играет ему на руку. Это как раз говорит о том, что мы можем выстроить такое мировоззрение, в котором будут беспричинные события. Ведь ему важно доказать, что этот принцип не самоочевиден: причинность. Т. е. разумом мы можем представить беспричинность и можем даже говорить, что мы что‑то считаем, но как только мы как бы отворачиваемся от абстрактных рассуждений и вступаем как бы в поток психической жизни, погружаемся, мы сразу же эту веру возобновляем. Она. вот это очень специфический момент, тут Юм как бы даже контрастирует теоретическую и практическую жизнь человека. Вот именно практическая жизнь эта, ну практическая не в смысле мастерства какого‑то, ремесленной деятельности или чего‑то в этом роде, — «практическая» в смысле обыденная, скорее. В обыденной жизни — предмет философии. Обыденная жизнь — Юм прямо говорит: философия должна систематизировать убеждения обыденной жизни. Никакой другой задачи у нее нет. Строго это делать причем. И тут мы сразу отворачиваемся от этих абстрактных рассуждений и впадаем в эту веру. Ну, иначе и быть не может, если только вот доказать тождество. нашей уверенности в тождество прошлого и будущего и нашей каузальной веры.

Ну, я предлагаю из‑за недостатка времени вам самим попробовать доказать, докажите от противного, предположите, что вы не верите в каузальность и тогда вы увидите, что нарушится вера в тождество прошлого и будущего, и наоборот. Т. е. окажется, что они связаны, эти принципы.

Ну, что более интересно, мы переходим к следующей проблеме, а эта проблема, — откуда берется наша вера в существование внешнего мира? Что более любопытно, так это то, что и наша уверенность в существовании внешнего мира тоже связана и с принципом каузальности (каузальной веры) и с принципом тождества прошлого и будущего, вырастающего непосредственно из механики воображения, если хотите. Вот приведу простой пример, чтобы вы, на основе юмовских рассуждений в «Трактате», почувствовали связь каузальной и экзистенциальной веры.

Вернемся к «эксперименту» с ручкой. Все считают, что она существует независимо от нас. Причем не будем пока определять точно, что это значит, какой смысл имеет. Представим теперь, что мы вышли из комнаты. Что будет, будем ли мы считать, что этот предмет продолжает существовать? Конечно, будет! Все мы верим, даже когда не видим ручку (отошли от нее на несколько метров, но не дальше, конечно), мы верим, что она существует. Теперь это факт — зафиксируем его. А вот теперь, смотрите. Но, приведу ограничивающее условие, но ведь далеко не всегда такая ситуация имеет место. Представьте, что вы положили кусочек льда, условно говоря, на сковородку, обычную, не горячую. Положили, да и отошли, отвернулись от этого кусочка, не видите его, но вы считаете, что он существует. Теперь представьте, что вы положили на раскаленную сковородку, и уже через секунду, еще не пройдя и трех шагов, вы будете сомневаться, существует ли он, а потом и вовсе будете считать, что он не существует. Так? Значит автоматически, при прекращении восприятия, вера не сохраняется в существование внешних вещей. А когда она сохраняется? Точнее, когда они исчезает? А вот давайте посмотрим: когда есть причина, которая эту вещь уничтожает. Если причин, уничтожающих вещь, нет рядом с вещью, в окрестности ее перцептивной, то тогда мы будем считать, что она существует, но будем сомневаться вдруг какие‑то там неизведанные какие‑то. не заметили просто, скрытые причины.

Так да? Итак, мы верим в существование вещи тогда, когда нет причин, уничтожающих данную вещь.

А может без причины она уничтожает, спрошу теперь я вас? А как этот- то вариант мы исключим? А вдруг мы вот отвернулись, а она без причины уничтожилась? Смотрите, задумаемся над этим. Если мы продумаем эту ситуацию, мы поймем, что просто мы исключаем ситуацию причинного уничтожения. А что это значит, если верим в существование вещи? А это значит как раз то, что наша каузальная вера, вера в то, что ничего не происходит беспричинно является условием нашей экзистенциальной веры. Если мы не верим в причинность, мы не верили бы и в то, что вещь продолжает существовать, когда мы ее не воспринимаем.

Вот мы осуществили редукцию очередную. Вы можете сказать: ну, мы просто считаем маловероятным беспричинное уничтожение. Но все дело в том, у Юма есть ответ на этот вопрос, все дело в том, что вероятность, — она тоже возникает из переноса прошлого опыта в будущее. Потому что в прошлом опыте могут быть разноречивые случаи, в сходных ситуациях, и тогда мы ожидаем соединенную с данным настоящим возможность разноречивого будущего. Причем то, что случалось чаще, кажется нам более вероятным. То, что реже — менее вероятным. Но в любом случае, вероятность основана на переносе прошлого на будущее. А перенос прошлого и будущего порождает каузальную веру, понимаете? Неизбежно. А таким образом, утверждение «мы считаем беспричинное уничтожение маловероятным» — абсурдное утверждение. Потому, что вероятность предполагает всеобщую действенность каузальной веры. Мы можем представить себе, абстрактно опять‑таки, беспричинное уничтожение, но это не то о чем говорит Юм. Вот разум и рассудок все‑таки четко разводятся. Рассудок как бы связывается с воображением, это та самая способность, которая проявляет, наделяет яркостью наши идеи, и наделение этой яркостью мы называем верой, подразумевая различные степени. А разум — это способность абстрактного оперирования, условно говоря, абстрактного, — отвлеченного оперирования идеями, лишенными как бы изначально вот этого акцента веры. Но в реальных когнитивных ситуациях, в реальных проектах будущего просто не может быть по определению вот таких беспристрастных идей, которыми оперирует разум. Т. е. какую бы идею мы не перенесли в будущее, из настоящего в прошлое, мы обязательно снабдим ее той или иной, большой или малой степенью вероятности. А все это значит, что уже включились вот эти механизмы. Тут можно было бы, конечно, четче прописать, но как говорится спасибо и на том, что сделано.

И еще один важный аспект в этой связи обсуждает. /И после того как я об этом скажу, мы небольшой перерыв сделаем/. Этот аспект связан с проблемой различения объектов и перцепций. Ведь обычно Юм резонно замечает, что люди. ведь ему важна именно обыденная жизнь, он с нее всегда начинает, это для него стартовый полигон для всех его метафизических исследований — обыденная установка. Даже можно его философию «бытологией» назвать в каком‑то смысле, вот она обыденно. как бы с бытом таким когнитивным имеет дело.