Светлана Лолаева - Повседневная жизнь депутатов Государственной думы. 1993—2003

Сделав глоток воды, что позволял себе крайне редко, он продолжил: «По мнению большинства экспертов, механизм российского импичмента настолько сложен, что практически не имеет шансов быть когда-либо реализованным. Это понимают как противники, так и сторонники отрешения Бориса Ельцина от власти.

Недавно в разговоре со мной один из высокопоставленных оппозиционеров признался: довести процедуру до конца реально лишь в случае, когда восставший народ захватит Кремль, возьмет под свой контроль все прочие органы власти — правительство, парламент, суды. Иначе собрать 300 голосов в Госдуме, 118 — в Совете Федерации и добиться поддержки Верховного и Конституционного судов — абсолютная утопия.

Если зачинщики импичмента понимают безнадежность своего предприятия, то спрашивается: зачем они это делают? Зачем Дума, и прежде всего ее левое большинство, затевает новую политическую свару за год до новых выборов президента, спустя несколько месяцев после тяжелейшего финансового и экономического кризиса, из которого только начинает выбираться народное хозяйство страны, при нормальных — впервые за последние годы — отношениях парламента с правительством? Никакого иного объяснения, кроме безответственного политиканства, характерного для нашей думской оппозиции на протяжении всех труднейших лет проведения экономических реформ, просто нет. Прикрываясь волей народа…»

Услышав нотки благородного гнева, окрасившего голос Саши при словах «волей народа», Алик Нехорошев удовлетворенно затянулся сигаретой. Шурик явно входил в привычную роль. Можно считать, что очередной «Разбор полетов» вполне удался.

«Вижу, что Тэтчер, но здесь написано Ганди». Этот старый советский анекдот Красоткин, а может, не только он, вспомнил, слушая диалог между своим шефом — официальным представителем президента в Государственной думе Александром Котенковым и спикером Геннадием Селезневым.

«Геннадий Николаевич, я прошу прощения, что не стал перебивать раньше, действительно я не знаю, что за ошибка произошла, но с самого начала я получил известие о том, что вносится кандидатура Степашина». — Хотя Котенков говорил привычно-уверенным тоном аппаратчика, шея и лицо его стремительно покраснели.

«Александр Алексеевич, я сегодня с чистыми ушами, трубка работает совершенно точно и четко. Президентом была названа кандидатура Аксененко, о чем я вам и сказал. Значит, будет два премьера» [367] . — Селезнев даже и не пытался скрыть издевки в голосе.

В зале загудели. Двадцатью минутами ранее председатель Госдумы сообщил депутатам, что во время получасового перерыва [368] он переговорил с Борисом Ельциным, чтобы узнать причину, по которой был отправлен в отставку Евгений Примаков. Президент заявил, что у него к Примакову «серьезные вопросы» и уже сегодня на пост председателя правительства «в Государственную думу будет внесена кандидатура министра путей сообщения Аксененко».

Через пять минут после того, как спикер Думы и представитель президента перебросились репликами о премьерах, снова был объявлен перерыв в пленарном заседании: руководство палаты хотело обменяться мнениями на Совете Думы и посовещаться с фракциями.

Выйдя из коридора, соединяющего холл у Большого зала с холлом у Малого, Красоткин услышал, как Селезнев говорит на телекамеры: «За отставкой Евгения Примакова явно проглядывают политические интриги Бориса Березовского».

Валерий Георгиевич бочком протиснулся сквозь ряды плотно обступивших спикера журналистов к лестнице, но не успел дойти даже до лифта, как был атакован группой знакомых газетчиков во главе с Громадиным. «Вы что же народ путаете, мировое агентство „Рейтер“ с толку сбиваете. — Петя мотнул головой в сторону коллег. — Спикер нам говорит — Аксененко, а мы ему — да нет, Степашин. И Селезнев ведь нам не поверил, пока письмо заветное не получил. Валерий Георгиевич, что происходит?» Красоткин задумчиво взглянул на Петю: «Вы спикера слушайте, он дело говорит», — и быстро нырнул в лифт. Поднимаясь на шестой этаж, Красоткин с тоской подумал, что, помимо трех дней непрерывной суеты и беготни в связи с импичментом, впереди еще неизвестно сколько хлопотливых дней или недель с утверждением премьера. Хотя со Степашиным будет легче, чем с Аксененко [369] . Его они быстро утвердят. Возможно, с первого раза.

Тем более, если импичмент не пройдет. А он обязательно провалится. По-другому и быть не может. Сколько людей на это работают, Гусятников из Думы не вылезает. Олигархи некоторые тоже подкрепление прислали. Сегодня с утра он видел, как Букашев из «Бета-финанс-групп» задушевно с депутатом из «Российских регионов» общался. Березовский, как волк, по думским коридорам рыскал еще до майских праздников. А как вчера вечером Сундуков заливался! «История нам не простит, если мы дадим наследникам большевизма в очередной раз погубить нашу с вами родину!» Честное слово, с 1996 года такого высокого штиля не слышал!

Правда, и сторонники импичмента времени зря не теряют. Известно, что лужковские, шаймиевские, рахимовские депутаты получили от своих региональных начальников четкую установку — голосовать «за» и их вряд ли удастся переубедить или перекупить [370] .

Вот если бы Примус занял правильную позицию — сказал бы своим дружкам-коммунистам, что уйдет в отставку, если они не прекратят с импичментом шалить. Может, и оставил бы его Дед [371] в покое.

Хотя нет. Все равно бы не оставил. Березовскому Примаков давно как кость в горле. Да и время уже. Пора Царю Борису преемника искать. Такого, чтоб свой был на 200 процентов. А Примаков — он точно не свой [372] .

«Николай Васильевич, вам-то это зачем? — Круглое лицо Гусятникова расплылось в добродушной улыбке так, что неопределенного опенка светлые глаза превратились в узкие щелки, как у кота, приготовившегося к прыжку за добычей. — Вы, я слышал, и в Думу следующую идти не планируете. Вам сейчас что надо? Вам надо спокойно подготовить плацдармы для комфортной жизни на думской пенсии. Вы человек разумный, кое-что и сами приготовили. И фирма консалтинговая у дочки есть, и акции неплохого АО — у сынишки. Но, знаете, в жизни все так ненадежно, — Гусятников притворно вздохнул, — и фирмы разоряются — заказы теряют, и акции обесцениваются. Да мало ли…»

Ничуть не введенный в заблуждение нарочитой доброжелательностью президентского эмиссара депутат тревожно заерзал в кресле. «Вы подумайте, — голос Гусятникова по-прежнему был вкрадчивым, — зачем вам этот импичмент, зачем вам это голосование. Перед избирателями отчитываться? Да они вам теперь до лампочки. Перед партией? А что она вам хорошего сделала? Вы что думаете, что ваш Зюганов, даже если импичмент и пройдет, поднимет народные массы на свержение антинародного режима? Да он сам первый молится, чтобы все провалилось».