Говард Зинн - Народная история США: с 1492 года до наших дней

Все это уводит нас далеко от американской истории, в область воображения, но не отрывает полностью от нее. В прошлом были по крайней мере проблески таких возможностей. В 60 — 70-х годах XX в. истеблишмент впервые не сумел добиться национального единства и патриотической лихорадки в годы войны [во Вьетнаме]. Имел место поток культурных изменений, еще невиданный в Америке, — в сексе, семье, личных отношениях — именно в тех областях, которые труднее всего контролировать обычным центрам власти. И никогда раньше не было такого единодушного недоверия к столь большому количеству элементов политической и экономической системы. В каждый период истории люди находили способы помогать друг другу — даже в рамках существования культуры конкуренции и насилия, — хотя бы на короткое время находить радость в работе, борьбе, дружбе, природе.

Нас ждут времена волнений, борьбы, но также вдохновения. Есть шанс, что такому движению удастся сделать то, что никогда не удавалось самой системе — осуществить большие изменения почти без применения насилия. Это возможно, так как чем больше людей, входящих в 99 % населения, начнут воспринимать себя как индивидуумов с одинаковыми потребностями, чем больше блюстителей и заключенных увидят общие интересы, тем изолированнее и неэффективнее будет становиться истеблишмент. Оружие элиты, ее деньги и информационный контроль окажутся бесполезными перед лицом решительно настроенного населения. Слуги системы откажутся поддерживать старый, ужасный порядок и начнут использовать свое время и пространство, которые дала им эта система, чтобы заткнуть рот, для ее демонтажа и в то же время для создания новой системы.

Как и раньше, узники будут восставать, и в непредсказуемые времена эти бунты станут принимать непредвиденные формы. Новым фактором нашей эры является то, что у блюстителей появился шанс присоединиться к заключенным. Мы, читатели и авторы книг, всегда в основном находились среди первых. Если мы поймем это и начнем действовать соответствующим образом, то не только наша жизнь сразу же станет более наполненной, но и наши внуки или правнуки, возможно, получат в наследство другой, прекрасный мир.

Восьмилетний президентский срок Билла Клинтона, харизматичного и красноречивого выпускника Йельской школы права, стипендиата Родса [264] Престижная английская стипендия для учебы в Оксфордском университете. и бывшего губернатора Арканзаса, начался с надежды, что этот неординарный молодой человек принесет стране то, что обещал, — «перемену». Но после окончания его правления не осталось шансов на то, что оно, как надеялся Клинтон, прославит его в истории как одного из великих президентов Америки.

Последний год пребывания главы государства в Белом доме был отмечен сенсационными скандалами по поводу его частной жизни. Что более важно, президент не оставил после себя смелых нововведений во внутренней политике и не отошел от традиционного националистического внешнеполитического курса. Во внутренних делах Клинтон вновь и вновь вел себя осторожно и консервативно, подписывая законы более угодные Республиканской партии и крупному бизнесу, чем демократам, все еще помнящим смелые программы Ф. Д. Рузвельта. В отношениях с зарубежными странами имели место тщеславные проявления военной бравады и заискивание перед «военно-промышленным комплексом», против чего в свое время предостерегал президент Д. Эйзенхауэр.

Клинтон оба раза победил на выборах с весьма небольшим преимуществом. В 1992 г., когда 45 % потенциальных избирателей не приняли участия в голосовании, он получил только 43 % голосов, Дж. Буш-старший — 38 %, а 19 % избирателей выказали свое недоверие к обеим партиям, поддержав кандидата от третьей партии, Росса Перо. В 1996 г. в выборах не участвовала половина населения, и в этих условиях за Клинтона в его борьбе против ничем не примечательного республиканского кандидата Роберта Доула проголосовали 49 % американцев, пришедших к избирательным урнам.

Наблюдалось явное отсутствие энтузиазма избирателей. На одной наклейке на бампере автомобиля можно было прочитать: «Если бы Бог хотел, чтобы мы голосовали, он дал бы нам кандидатов».

На церемонии по случаю второй инаугурации президент говорил о том, что народ стоит на пороге «нового века, нового тысячелетия». Он сказал далее: «В новом веке нам нужно новое правительство». Но действия Клинтона не соответствовали его риторике.

Случилось так, что инаугурация совпала со всенародным празднованием дня рождения Мартина Лютера Кинга, и президент несколько раз упомянул его имя в своей речи. Однако эти двое представляли очень разные социальные философии.

К 1968 г., перед своей гибелью, Кинг пришел к убеждению, что наша экономическая система в своей основе несправедлива и нуждается в радикальном изменении. Он говорил о «язвах капитализма» и требовал «радикального перераспределения экономической и политической власти».

С другой стороны, так как крупнейшие корпорации оказывали Демократической партии беспрецедентную финансовую помощь, Клинтон недвусмысленно продемонстрировал свое полное доверие к «рыночной системе» и «частному предпринимательству». Во время кампании 1992 г. по выборам президента главный исполнительный директор «Мартин Мариэтта корпорейшн» (имевшей огромные и прибыльные правительственные контракты на производство военной продукции) отметил: «Я думаю, демократы сближаются с бизнесом, а бизнес сближается с демократами».

Мартин Лютер Кинг отреагировал на наращивание военного потенциала так же, как и на войну во Вьетнаме: «Это безумие должно прекратиться». И далее: «… такие бичи человечества, как расизм, экономическая эксплуатация и милитаризм, связаны воедино…»

Клинтон охотно вспоминал «мечту» Кинга о расовом равноправии, но не его мечту об обществе, отвергающем насилие. Хотя Советский Союз не представлял больше военной угрозы, президент настаивал на том, что США должны сохранять свои вооруженные силы, распространенные по всему земному шару, готовиться к «двум региональным войнам» и поддерживать военный бюджет на том же уровне, что и в эпоху холодной войны.

Несмотря на высокопарную риторику, Клинтон показал за восемь лет пребывания на посту, что он, как и другие политики, более заинтересован в победе на выборах, чем в социальных изменениях. Чтобы получить больше голосов, Клинтон решил переместить партию ближе к центру. Это значило делать для чернокожих, женщин и трудящихся ровно столько, чтобы не потерять их поддержку, и при этом стараться завоевать симпатии белых консервативных избирателей с помощью программы жестких мер по искоренению преступности, строгого ограничения государственного вспомоществования и поддержки сильной армии.