Николай Николаев - Партайгеноссе. Жизнь и смерть Мартина Бормана

Западные службы достаточно хорошо представляли себе, насколько Сталин был тогда информирован о многих операциях. И скорее всего, он не верил, что союзникам действительно ничего не известно о местонахождении отдельных военных преступников. Возможно, чтобы напомнить Западу о том, что у них кое-что есть на руках, русские сделали следующее заявление: «Не было обнаружено никаких следов тел Гитлера или Евы Браун… Установлено, что Гитлер пытался замести следы при помощи ложных свидетельств. Неопровержимые доказательства свидетельствуют о том, что небольшой самолет вылетел из Тиргартена на рассвете 30 апреля и взял курс на Гамбург. Известно, что на борту находились трое мужчин и женщина. Также было установлено, что большая подводная лодка покинула Гамбург накануне прибытия туда британских войск. На ее борту находились загадочные люди, и среди них — женщина».

Таинственная подводная лодка создавала для британцев бесконечные проблемы, так как гамбургско-кильская область северной Германии относилась к юрисдикции Великобритании. Такие же сложности имелись и у Канады. Канадская армия изо всех сил стремилась заполучить генерала СС Монке, обвинявшегося в казнях военнопленных. Но он находился в руках у русских, а русские уже не были расположены к сотрудничеству и настаивали на том, чтобы западная разведка усилила свои старания в деле поиска пропавших нацистов.

В этом споре участвовал специалист канадской разведки по Латинской Америке, который, как считалось, обладал особыми сведениями о перемещениях подводных лодок в этом регионе. Его звали Питер Дуайер. Он был человеком Стивенсона в Латинской Америке, затем переехал в Вашингтон и представлял там британскую разведку.

Информация о новых подводных лодках типа «Вальтер», добытая У.Стивенсоном, поступила и к Сталину. В Ялте Черчилль сказал советскому вождю: «Нам будет трудно сражаться с этими новыми субмаринами, они развивают огромную скорость под водой и оборудованы новейшими устройствами».

Сталину сообщили, что тридцать процентов указанных подлодок построены в Данциге, и он приказал маршалу К. Рокоссовскому захватить эту базу. В следующем месяце — в начале марта 1945 года — сухопутные дороги к порту были перерезаны, так что побеги из Данцига стали возможны только морским путем. Очевидно, Сталин понимал, какую роль могли сыграть быстрые подводные лодки широкого радиуса действия даже за пару месяцев до окончания войны. Дуайер был уверен, что в своих заявлениях о «большой подводной лодке» Сталин опирался на информацию, переданную его людям сотрудниками союзных разведок, которые не стали тогда разглашать эти сведения. Это заставило Сталина выразить опасения по поводу тайных соглашений, между западными союзниками и отдельными нацистами.

Однако молчание союзников вполне понятно, если принять во внимание сложившуюся ситуацию. Серьезные военные преступники разгуливали на свободе. Некоторые из них, по всей вероятности, бежали на подводной лодке. Если бы союзники объявили, что фашистам удалось вырваться, это выдало бы организаторам побегов маршруты отступления. Публикация таких сведений могла способствовать тем, кто не сумел еще выбраться.

«Холодная война» уже начинала замораживать процесс обмена информацией. Сталин, получивший от Рузвельта и Черчилля советы по подлодкам, теперь столкнулся со зловещим молчанием. Он заявил Гарри Хопкинсу в Москве, что думает, что Борману удалось бежать. Затем он пошел в своих откровениях еще дальше, сказав, что именно Борман находился в той самой исчезнувшей подводной лодке. Довольно скоро любой обмен информацией между сторонами стал считаться выдачей государственных секретов и предательством. Но нельзя возложить вину за потерю доверия только на одну из сторон.

Дуайер вспоминал, что как-то раз, когда он работал в Канадском государственном исследовательском совете, один советский академик между прочим сказал ему: «Нам известны эти трое — мужчин и женщина, бежавшие на подлодке. Но Бормана и Эриха Коха (которых армейская контрразведка надеялась схватить в Данциге) там не было». Он утверждал, будто Кох (как это подтвердилось в дальнейшем) обзавелся документами на имя майора Бергера и еще находится в Британской зоне около Гамбурга. Докладывали и о том, что Борман скрывается там же, у Люнеберга. На самом деле его там уже не было. У Дуайера создалось впечатление, что русские знали, куда направлялся Борман. В их погоне за Борманом русским весьма помогла поимка генерала-майора СС Вильгельма Монке, начальника личной охраны Гитлера.

Монке бежал вместе с группой других людей, спрятался в подвале дома на Шенхойзер-аллее и был там обнаружен советскими солдатами. В нем признали начальника отряда, известного под презрительным названием «эрзац-труппен», — батальона СС, защищавшего Берлин. Впоследствии допрос показал, что Монке большую часть времени проводил с Гитлером в бункере, а не снаружи со своими бойцами, защищавшими «Цитадель» — бомбоубежища под старой и новой рейхсканцеляриями.

…Монке помог русским солдатам обнаружить развалины бункера. Он охотно делился сведениями о последних днях, называл основные действующие лица из числа семисот служащих, секретарей, водителей, слуг и эсэсовцев, окружавших Гитлера. Болтал и болтал без умолку. Возможно, то, что он рассказал, привлекло внимание Сталина. Монке знал — русские намеренно сообщили ему об этом, что канадцы настаивали на его выдаче, чтобы устроить суд. Он делился всей информацией, которой только мог, и придумывал факты.

После побега Гесса в Великобританию у Сталина возникли еще большие основания думать о возможном союзе между англо-американскими силами и Германией против СССР. Монке подпитывал его подозрения, отчитываясь о секретных переговорах, проводившихся в течение последних нескольких месяцев между нацистскими лидерами и Западом. Он рассказал советским следователям о побегах нацистов, которые должны были бы предстать перед судом по обвинению в военных преступлениях. Он описывал тайные убежища в Баварских Альпах, перевод золотых и денежных резервов в нейтральные страны, сокрытие сокровищ, в том числе награбленных в России художественных ценностей. Он упомянул и обещания помощи со стороны ректора Римского папского тевтонского колледжа, епископа Алоиса Гудала, чье имя часто произносилось в последующие годы. Он говорил и о Братстве.

Западу стало известно о признаниях Монке через утечку информации из советской разведки. Но русские отказывались признать, что Монке находится у них. Начиналась игра между разведками, впоследствии приведшая великие державы на грань еще одной войны. Проблемы обострились 9 мая 1945 года, когда советская комиссия в Фленсбурге потребовала предоставить ей досье немецкой разведки, касавшиеся СССР. Ей сообщили, что единственным человеком, который, возможно, обладает обширной информацией о данных немецкой разведки по России, является генерал Гелен.