Винсент Бриджес - Тайны соборов и пророчество великого Андайского креста

Фулканелли говорит нам: «Каков бы ни был его возраст, Андайский Крест уже самим убранством своего пьедестала свидетельствует о том, что он является удивительнейшим памятником первобытной эсхатологии (sic), уникальнейшим из всех виденных мной символических истолкований идей хилиазма».

Но что автор имеет в виду, говоря о «первобытной эсхатологии»? И каким образом рельефное убранство пьедестала может оказаться «уникальнейшим из символических истолкований идей хилиазма»? И что именно подразумевается под термином «хилиазм»?

Фулканелли предлагает нам руководство к действию, ссылаясь при этом на Отцов Церкви: Оригена, св. Дионисия Александрийского и св. Иеронима, который сперва принял хилиастическое учение, а затем выступил с его опровержением. Он говорил, что хилиазм «был частью эзотерической традиции древнего учения алхимиков».

Хилиазм — мировоззрение гностиков II в., которые верили в буквальное исполнение пророчества о том, что после разрушительного катаклизма, коим ознаменуется день Страшного Суда, земля вновь возродится. Этот мир, переживший трансформацию, не будет нести в себе семени греха, он превратится в самый настоящий рай, пьянящий чувством восхищения, несказанной радостью и свадебным весельем, — так или почти так проповедовали гностики свое хилиастическое учение. Действительно, большинство наиболее ортодоксальных течений и направлений внутри христианства чувствуют угрозу, исходящую от этого учения, хотя оно, по верному замечанию Фулканелли, и не было никогда официально осуждено. Ориген, труды которого являются главным источником информации о хилиазме, во II в. подверг эту доктрину сокрушительной критике, и она стала постепенно сдавать позиции и ушла в подполье.

«Первобытная эсхатология» — выражение еще более необычное. Использование слова «первобытный» в данном контексте включает ассоциации с понятиями «первоначальный» или «доисторический», то есть «дохристианский». Этот памятник, таким образом, отражает не только христианскую ересь, но и первобытные, если не сказать доисторические, представления о конце света. Фулканелли акцентирует наше внимание на том, что «неизвестный рабочий, который создавал эти образы, обладал подлинно глубокими знаниями об универсуме».

Итак, нам довелось соприкоснуться со странным памятником, который описывает как еретическое искажение христианского учения об апокалипсисе, так и первобытные представления о событии, видимо, вселенского масштаба, которые положат конец истории. Кстати говоря, Фулканелли полагает, что такого рода концепция содержалась в учении, принадлежавшем к «эзотерической традиции древней алхимии». В литературе по алхимии и ее истории еще никто и никогда открыто не заявлял о связи алхимии с эсхатологией. На первый взгляд это кажется смешным. Как конец света и апокалипсис могут быть связаны с превращением свинца в золото?

Но при ближайшем рассмотрении оказывается, что Фулканелли вручил ключ к пониманию великой тайны, скрытой в самом сердце алхимии. Нам следует понять, что алхимия всегда была связана с идеей времени и времяисчисления, и, как сообщает Фулканелли, хилиазм составляет сердцевину учения о трансформации самого времени. Кроме того, нам предстоит усвоить простую и ясную мысль о том, что неизвестный проектировщик Креста действительно обладал достоверными знаниями об универсуме. Благодаря тому знанию, которое зафиксировано на Андайском Кресте, мы в конце концов сможем разобраться во всем многообразии потенциальных возможностей алхимии, одни из которых соприкасаются с сокровенными тайнами магии, мистики и религии, а другие — ставят нас перед проблемой угасания или рассвета жизни на всей планете.

Хотя Андай разросся до размеров курортного города, площадь и церковь Сен-Винсент остались почти такими же, какими они были в 1920—1930-х гг., когда здесь бывали Фулканелли и художник Лемуэ. Среда здесь по-прежнему осталась днем, когда рынок ждет своих покупателей, а на площади выстраиваются ряды продавцов свежей рыбы и овощей. Люди, идущие привычным путем на рыночную площадь, едва ли замечают невзрачный крест, стоящий за церковной оградой, в нескольких футах от которой расположился автопарк, а вокруг кипит повседневная, несколько суетная жизнь французского курортного городка. Изредка кто-нибудь из туристов, как некогда месье Лемуэ, останавливается, чтобы сделать фотографию. Обычно туристы щелкают фотоаппаратом, а затем ищут какую-нибудь табличку, разъясняющую, что за объект они только что сняли. Не найдя никакой информации, способной пролить свет на чрезвычайно странные образы, наши туристы пожимают плечами и впоследствии надписывают на оборотной стороне фотографии: «Крест с сердитым солнцем анфас, Андай».

Рано утром, стоя перед Крестом под яркими лучами баскского солнца, в среду, когда, кажется, весь город хлопочет и суетится на рынке, мы лицом к лицу столкнулись с великой тайной. В новой главе «Тайны соборов» Фулканелли задумал, причем впервые в мировой литературе по алхимии, связать воедино хилиазм с секретами практической алхимии и прямо указать на реально существующую тайну, сокрытую в природе самого времени.

Как магнит, притягивающий сверхъестественное, нас влечет к себе странная связь, существующая между тайной конца времен и процессами алхимической трансмутации. Наше приключение началось случайно, когда один из нас на торговом дворике подобрал экземпляр «Тайны соборов». Спустя десять лет загадочный шифр стал напоминать о себе, и мы почувствовали себя причастными к некоей тайне, которая начала пожирать наши жизни. Чтобы удостовериться в существовании этого Креста, мы поехали в Андай и стали изучать его историю, в результате нас осенили некоторые догадки, ставшие ключом к постижению тайны. В истории Креста, кажется, не было ничего примечательного. Если бы не Фулканелли и Буше, он до сих пор бы оставался никем не замеченным.

Итак, Крест действительно существует. И символы по его сторонам точно такие же, как описал Фулканелли. Может быть, и в самом деле в Хендае, как утверждал Фулканелли, £>ыл установлен памятник двойной катастрофе, которая будет «пытать северное полушарие огнем»?