Винсент Бриджес - Тайны соборов и пророчество великого Андайского креста

После этой цепочки ключей мы подошли вплотную к одному исходному источнику — тому самому, о котором мы уже говорили в главе 6. Это — арабский алхимический текст XI в., озаглавленный «Матерь царя», автором которого был некий Абуфалах, или «Сын разума». Как уже говорилось выше, этот труд входил в позднейшую традицию «Бахира», созданного в XIII в. при участии рабби Шломо, который без всяких ссылок включил солидный фрагмент из нее в свой собственный труд по алхимии «Врата неба». Приводимая Абуфалахом ссылка на книгу царя Соломона «ГаМаспен» свидетельствует, что она была ранней версией текста «Великой тайны», вошедшей в состав книги «Бахир». В этой книге, по словам Абуфалаха, Соломон рассказывает о том, как он узнал секреты алхимии от легендарной царицы Савской.

Словно имея в виду этот таинственный текст, стоящий как бы на пересечении всех эзотерических традиций и течений, которые мы уже рассматривали — от «Бахира» до учения катаров, от тамплиеров до романов о Граале, — и считая его недостаточным, ключи, содержащиеся в метатексте Фулканелли, адресуют нас к еще более загадочном труду в русле традиции големизма, который также восходит к классическим книгам «Бахир» и «Сефер Йецира». Приводимые Фулканелли комментарии к понятиям «делатели идолов» и «мистагоги» перекликаются с фрагментом из анонимного труда XII в., озаглавленного «Сефер га-Хаим», или Книга Жизни. Написанный около 1200 г. и практически бывший современником романов о Граале уже знакомого нам Робера де Борона, этот таинственный труд прямо связывает традицию големистов, целью которых было одушевление неживой природы, с главным руслом иудейской алхимии, изложенной в «Бахире».

В этом труде мы узнаем, что секрет одушевления неживой материи связан с расположением меркаба, или триумфальной колесницы, и соответствующих созвездий на небосводе. Пыль, поднятую движением этой колесницы, собирали и впоследствии использовали в своих целях «все колдуны и маги Египта», пытаясь оживить статуи богов. Далее рассказывается о том, что это — тот самый метод, который в свое время использовал Аарон при оживлении золотого тельца, пока Моисей общался с Богом на горе Синай. По свидетельству анонимного автора, эта техника якобы до сих пор используется в Индии и Аравии. Данный труд уникален и в том отношении, что он описывает более архаическую методику создания голема и не имеет прямых соответствий и перекличек с методом, описанным в книге «Сефер Йецира». Эта более ранняя методика связана, благодаря усилиям рабби Шломо и других провансальских каббалистов, с алхимическими и эсхатологическими трактовками книги «Бахир». По-видимому, «Сефер га-Хаим» — один из немногих уцелевших манускриптов, в которых можно проследить эту связь.

Между тем Фулканелли идет дальше, выделяя слово сабот в значении «вращающаяся верхушка», или по-еврейски [189]«Dreidel».

Вращение в данном случае связано с вихрем мистического опыта, а также с вращением небесной мельницы, движение которой на небе перемалывает время. Как мы уже говорили в главе 4, эта концепция имеет особенно важное значение в рамках учения «Бахира». Тот факт, что Фулканелли настойчиво подчеркивает связь этих метафор с праздником Богоявления, заставляет нас задуматься над смыслом именно этого момента времени. Быть может, здесь присутствует еще какой-либо астрономический и эсхатологический ключ-подсказка?

Да, он действительно есть, но, чтобы заметить его, нам придется вернуться немного назад. Фулканелли обращает наше внимание на день весеннего равноденствия, точку, от которой мы отсчитываем прецессию. Дело в том, что точка весеннего равноденствия в наши дни перемещается из знака Рыб в знак Водолея, подобно тому как более двух тысяч лет тому назад она сместилась в знак Рыб из знака Овна. В средневековом тексте «Матерь царя», который активно цитирует Фулканелли, мы узнаем о существовании некоего таинственного образа (идола), способного предсказывать будущее. Подобное предсказание совершенно необходимо, прежде чем станет возможно использовать Камень Мудрецов для трансмутации. «Образ» или «идол» может представлять собой кальку процесса прецессии с указанием точек меркаба, то есть расположения созвездий, на основе книги «Сефер га-Хаим». Но при чем же здесь праздник Богоявления? Быть может, эта дата — 6 января — связана с каким-то событием, которое имеет важное значение в широком поле прецессионной мифологии?

Во II и III вв. до н. э. точка весеннего равноденствия приходилась на линию раздела между Овном и Рыбами, а зимнее солнцестояние — на линию раздела между Козерогом и Стрельцом. Спустя тысячу лет в результате прецессии точка зимнего солнцестояния находилась уже в центре знака Стрельца. Спустя еще тысячу лет, в наши дни, она приходится уже на линию раздела между Стрельцом и Скорпионом. 6 января — это ровно 15 дней после зимнего солнцестояния, и около 1100 г. на этот день приходилась точка зимнего солнцестояния, находившаяся на линии раздела между Козерогом и Стрельцом. В ту эпоху праздник Богоявления означал ту же самую фазу прецессии, «век», обозначаемый нахождением линии раздела между Овном и Рыбами, за исключением того, что в XII и XIII вв. эта точка означала нечто большее, чем просто точку зимнего солнцестояния. Теперь же мы наблюдаем, как она смещается к следующей прецессионной эпохе, когда точка весеннего равноденствия будет находиться между знаками Рыб и Водолея.

Таким образом, в основе рассуждений о миллениуме лежит понимание роли этой точки. Когда эта точка проходила через праздник Богоявления, как это имело место в XII в., в среде еврейских каббалистов самых разных толков, а также в христианском мире поднялась волна эсхатологических пророчеств. В этом ряду можно назвать и таинственные появления загадочного Илии-пророка, вызвавшие публикацию книги «Бахир», и пророческие видения Иоахима дель Фьоре, связанные с этим таинственным событием. Точнее говоря, Иоахим называл датой начала третьего сегмента зодиакального цикла 1260 г., который отстоит всего на десять с небольшим градусов от следующего места нахождения точки зимнего солнцестояния между двумя знаками зодиака. Внезапный, производивший впечатление жеста отчаяния бум строительства готических соборов совпал с апогеем рубежа указанной Иоахимом эпохи — 1260 г. Действительно, невероятно быстрые темпы строительства собора в Шартре (всего 26 лет) производят впечатление, что форсировать работы строителей побудила некая мистическая сила. Таким образом, соборам Нотр-Дам, по всей видимости, предстояло стать вместилищами и обиталищами духа новой эпохи, согласно пророчествам Иоахима дель Фьоре — эпохи Святого Духа.