Мария Потурцин - Жанна дАрк

Хмельные головы поникли, они были слишком тяжелы, чтобы разгадывать загадки.

- Держу пари, что вы не понимаете. Но и там, перед Бульваром никто, кроме меня, ничего не понял. Итак, я кричу Баску, который держал знамя Девы: "Ты пойдешь со мной, если я еще раз буду атаковать стену?" Он говорит "да". Я слезаю с коня, прыгаю в ров и направляюсь как раз в сторону крепостного вала. Но когда я оборачиваюсь, так как я ничего не слышу от Баска - а под щитом слышно плохо, - вот я озираюсь по сторонам и вижу, парень стоит на месте, и кто-то пытается вырвать штандарт у него из рук. Как вы думаете, кто?

- Гм, - уставились на него сидящие за столом.

- Сама Дева! Она подумала, что Баск собирается перебежать на сторону противника, вцепилась в свое знамя и попыталась вырвать его у Баска из рук. А люди увидели только, что белый штандарт качается то в одну, то в другую сторону, и приняли это за знак перехода в наступление. Значит, если бы меня там не было...

- Ваше здоровье! - воскликнули все, а д'Олон, скромно улыбаясь, выпил.

Хвастался ли он? Мы знаем только, что позднее он клялся, что последний акт событий при Бульваре разыгрывался именно так, а не иначе.

Бастард Орлеанский в своих воспоминаниях, написанных 21 год спустя, описывает каждый момент этих событий несколько по-иному, но и он дает честное слово

рыцаря.

"Когда Дева возвратилась из виноградника, она схватила свое знамя и вместе со мной отправилась в сторону бруствера. Должно быть, при виде ее англичан охватил ужас, так как, когда наши еще раз штурмовали стены, они не встречали никакого сопротивления".

Произошло чудо, об этом могло быть только одно мнение. Но если народ был убежден в том, что теперь Бог позаботится о городе и доведет его освобождение до счастливого конца, то у проницательных людей вскоре появились новые заботы. Конечно, крепости на юге и востоке удалось отвоевать, удалось, вопреки ожиданиям, захватить и мост через Луару, но на севере и западе все еще хозяйничали англичане, окопавшиеся в восьми мощных бастионах. Вероятно, их по-прежнему насчитывалось от восьми до десяти тысяч человек. Если бы Талбот подошел со своим подкреплением и предпринял атаку, только Бог знает, что могло бы случиться. В хрониках нет ни слова о том, что в тот вечер командиры пировали вместе со столярами, жестянщиками и пекарями. Достоверно известно лишь то, что Жанна возвратилась в дом казначея, что ее раненое плечо перевязали и что она съела четыре или пять кусков хлеба, которые макала в вино, разбавленное водой.

В большем она не нуждалась после тринадцатичасового сражения.

Утром 8 мая, когда солнце осветило зеленеющие поля, выяснилось, что робкие оказались правы: к западу от города стояло английское войско, выстроившееся в полный боевой порядок. Был немилосердно прерван сон тех, кто еще вчера, сидя за кружкой вина после победоносной битвы, считал, что ничего страшного больше не произойдет.

"Англичане! В бой идет Талбот!"

"Мы дадим им отпор!" - ликовали наемники и горожане, устремляясь к западным воротам. Они шумно требовали открыть их. Но командиры медлили; очевидно, против них выступили гарнизоны всех восьми бастионов, и ни у кого не доставало мужества начинать с ними битву. С тех пор, как помнили себя сыновья, отцы и деды, в сражениях с англичанами на открытой местности французы всегда терпели поражения.

"Дева! Где Дева?" - неслось по городу.

Когда она подъехала верхом, на ней была только легкая кольчуга, ее раненое тело бросало то в жар, то в холод, для распухшего плеча доспехи оказались слишком тяжелы. Ее встретили с ликованием. "За Девой!"

Но сегодня у Жанны было другое настроение. Она сказала, что сегодня воскресенье и день явления архангела Михаила. Сначала нужно пойти к мессе. "Только если англичане нападут, защищайтесь. Если же нет, не начинайте боя".

Ворота были открыты, все способные носить оружие вышли в поле, где остановились, выстроившись в шеренги и колонны. По повелению Девы принесли кусок мрамора и поставили его на стол, который также доставили из города. Перед лицом выстроившейся в боевой порядок армии англичан было отслужено две мессы, на них присутствовали все - от первого рыцаря до последнего горожанина; конечно, можно по-человечески сомневаться в том, насколько они были погружены духом в высокие слова, которые были у них на устах. Только когда отзвучало последнее "...Deo Gratias", Жанна обратилась к человеку, стоявшему рядом с ней:

- Вы видите, как к нам повернулись годоны, лицом

или спиной?

- Спиной! Они отходят! Она кивнула.

- Господь не желает, чтобы мы сегодня сражались. Дадим им отступить. Вы будете с ними сражаться в другой раз.

Большой праздник не следовало осквернять битвой. Лишь позднее историки пришли к выводу, что Жанна в тот день совершила стратегическую ошибку, ибо она могла освободить Париж. Но историки, как правило, плохие стратеги. Мы не знаем, роптали ли тогда люди или же молчали, во всяком случае, они ее послушались. Таким образом, англичане, спустя семь месяцев после начала осады и девять дней после того, как Дева заняла город, отступили без боя все до последнего, и произошло это 8 мая, в день, когда много столетий назад святой Михаил явился в далекой Италии на Монте-Гаргано и на

острове Искья.

Как бы то ни было, Ла Гир не поверил, что англичане отступают, и с двумястами кавалеристами, вооруженными пиками, преследовал англичан на протяжении нескольких миль, но в результате смог лишь сообщить, что все они удалились, часть к северо-востоку, а другая часть - вниз по реке. После этого в Орлеане настали счастливые дни, люди пели, ели и пили, не забыв при этом осмотреть поочердено все форты, брошенные англичанами. Все оружие, которое можно было унести из фортов, доставили в город, валы были разрушены, а оставшееся в фортах продовольствие съедено. Оно не отличалось особенным вкусом, зато за него не пришлось платить ни су.

Люди заботливо ухаживали за ранеными, оставленными врагом в своих укреплениях, освободили из заключения Гийенна, герольда Девы. Подумали и о Гласдейле, искренне сожалея, что его не взяли живым. Его труп выловили из Луары и привезли в часовню; к чести жителей Орлеана будет сказано, четыре дня и четыре ночи горели свечи в мертвом лагере врага. Затем труп обработали, забальзамировали и через некоторое время отправили к англичанам. Это было не более, чем обычный христианский долг, но храбрейший из англичан, конечно, обошелся "годонам" в кругленькую сумму, и многим снова пришлось раскошеливаться.

Тогда Жанна сказала некоторым из своих людей, что только с Божьей помощью она может бороться с почитанием ее как идола, оказываемым ей народом. Магистрат вписал в городскую книгу, что освобождение Орлеана является величайшим чудом христианской эпохи. Доблестный город с тех пор на протяжении всех столетий торжественно посвящал этот день Деве, день 8 мая, обозначенный в календаре как праздник Явления архангела Михаила.