Жозеф де Местр - Рассуждения о Франции

Мощь, я чуть было не сказал монархическая власть , французского языка очевидна: в крайнем случае можно лишь притвориться сомневающимся. Что же касается духа прозелитизма, то он знаком как солнце: от торговки модными нарядами до философа — у всех это выдающаяся черта национального характера.

Обыкновенно этот прозелитизм принимают за нелепость, и действительно, он часто заслуживает такого определения, особенно из-за форм своего проявления: но в сущности это обязанность .

Однако вечный закон морального мира состоит в том, что всякая обязанность порождает долг. Галликанская церковь была краеугольным камнем католического или, лучше сказать, христианского здания; ибо, по сути дела, есть одно только здание. Церкви, враждебные вселенской церкви, однако, только благодаря ей продолжают существовать, хотя, может быть, они слабо об этом догадываются, будучи похожими на эти растения-паразиты, на эти бесплодные омелы, живущие лишь веществом дерева, которое их поддерживает и которое они истощают.

И поскольку противодействие между противостоящими державами всегда равно действию, то отсюда следует, что самые большие усилия божества Разума против христианства производятся во Франции: противник обрушивается на цитадель.

Таким образом, духовенство Франции отнюдь не должно себя успокаивать; имеется тысяча доводов полагать, что оно призвано исполнить великую миссию; (стр.39 >) и те самые предположения, которые помогли ему увидеть, почему оно приняло страдания, позволяют ему также уяснить свою предназначенность для главного свершения.

Одним словом, если не произойдет духовная революция в Европе, если религиозный дух не укрепится в этой части света, то социальная связь окажется расторгнутой. Ничего нельзя предугадать, и нужно быть готовым ко всему. Но если происходит счастливое изменение в этом роде, то либо не существует больше ни подобия, ни наущения, ни искусства предположения, либо именно Франции надлежит произвести это изменение.

В особенности это заставляет меня думать, что французская Революция является великой эпохой и что ее последствия, во всем их многообразии, будут ощущаться долго после времени ее взрыва и за пределами ее очага.

Если же рассматривать революцию во всех ее политических отношениях, то подтверждается то же самое мнение. Сколь много держав в Европе обманулись по поводу Франции! сколько из них замышляли тщетные дела ! О вы, считающие себя независимыми, ибо совсем нет на вас земного суда, никогда не говорите: это мне подходит ; DISCITE JUSTITIAM MONITU! [58] Какая рука, одновременно строгая и отеческая, избавила бы Францию от всех вообразимых бедствий и поддержала бы империю сверхъестественными способами, обращая все тщания ее врагов против них самих? И пусть не говорят нам ни об ассигнатах, [59]ни о силе множества и т. д.; ибо возможности ассигнатов и силы множества как раз находятся за пределами естественного. Вообще, отнюдь не благодаря бумажным (стр.40 >)деньгам, не благодаря преимуществу в численности ветры ведут корабли Французов и рассеивают корабли их врагов, зима наводит для Французов ледяные мосты тогда, когда в этом возникает необходимость, а мешающие им суверены умирают в назначенный час, [60]Французы без пушек захватывают Италию, и фаланги, слывущие самыми храбрыми на свете, бросают оружие при численном равенстве, сдаваясь на милость победителя. [61]

Прочтите замечательные размышления М. Дюма [62] о нынешней войне; вы найдете там прекрасный ответ на вопрос о том, почему она приобрела тот характер, который мы наблюдаем, но отнюдь не на вопрос о том, как это случилось. Надобно всегда обращаться к Комитету общественного спасения, который являл собой чудо, и дух которого продолжает выигрывать сражения.

Наконец, наказание Французов выходит из всех обычных правил, как выходит из них и покровительство, оказанное Франции , но эти два чуда, (стр.41 >) соединившись, друг друга усиливают, представляя одно из самых удивительных зрелищ, которые когда-либо созерцал глаз человеческий.

По мере того как будут развертываться события, станут видны другие причины и зависимости, еще более удивительные. Мне видится, вообще, лишь часть из них, открывающихся для более проницательных взоров уже с этого часа.

Ужасающее пролитие человеческой крови, вызванное этим великим потрясением, есть средство чрезвычайное; однако это одновременно и средство, и кара; и оно может предоставить повод для занимательных размышлений.

(стр.42 >)Не очень уж и заблуждался, к несчастью, сей дагомейский король в глубине Африки, который недавно говорил одному англичанину: Бог сотворил этот мир ради войн; все царства, большие и малые, постоянно прибегали к войне во все времена, хотя по различным соображениям . [63] [64](стр.43 >)

История доказывает, к несчастью, что война в некотором смысле есть обычное состояние человечества; что кровь людская должна проливаться повсюду на земле и что мир для любой нации является лишь передышкой.

Упоминают о закрытии храма Януса при Августе, [65]помнят один год воинственного царствования Карла Великого (год 790), когда он не воевал. [66]Упоминают о недолгом времени после заключения Рисвикского мира в 1697 году и таком же недолгом после Карловицкого мирного договора в 1699 году, когда совсем не воевали, и не только во всей Европе, но даже во всем ведомом нам мире. Завершающийся век начался для Франции жестокой войной, которая закончилась лишь в 1714 году Раштаттским миром. В 1719 году Франция объявила войну Испании; окончание ей было положено Парижским мирным договором 1727 года. Выборы короля Польши снова разожгли войну в 1733 году; мир установился в 1736 году. Четыре года спустя вспыхнула ужасная война за австрийское наследство, она шла, не переставая, вплоть до 1748 года. После восьми лет мира, когда начали рубцеваться раны, нанесенные восемью годами войны, притязание Англии вынудило Францию взяться за оружие. Семилетняя война слишком хорошо известна. После пятнадцати лет покоя американская революция вовлекла Францию в новую войну, последствия которой мог предугадать любой мудрый человек. Мир заключается в 1782 году. Спустя семь лет начинается Революция: она еще длится, и, вероятно, к сему часу Франция поплатилась за нее тремя миллионами человек. (стр.44 >)

И вот, если брать только Францию, то из девяноста шести лет века сорок приходится на войну. Если и существуют нации, оказавшиеся счастливее, то иным повезло еще гораздо меньше. Но отнюдь недостаточно рассматривать какой-то отрезок времени и какую-то точку земного шара; необходимо окинуть взглядом длинную череду избиений, которые оскверняют все страницы истории. Мы увидим, что война свирепствует не переставая, словно хроническая лихорадка с ужасными усиливающимися приступами. Я приглашаю читателя взглянуть на эти картины, начиная с упадка Римской республики.