Борис Греков - Грозная Киевская Русь

В «Вопрошании Кириковом» мы имеем следующее место: «А найм деля, рекше лихвы, тако веляше учить: аже попа, то рци ему: не достоить ти служити, аще того не останеши. А еще простьця (мирянин в противоположность попу), то рци ему: не достоить ти имати найм… Дажь не могут ся хабить (воздержаться), то рци им: будите милосерди, возьмите легко: аще по 5 кун дал еси, а 3 куны возьми или 4» [232] . В «Поучении» новгородского епископа Илии читаем: «А и еще слышно и другие попы найм емлюще, еже священническому чину отинудь отречено». Совершенно ясно, что «найм» здесь, как весьма возможно и в «Правде Русской», нужно переводить термином «проценты», безуспешно запрещаемым церковными правилами в Средние века и на Западе, и у нас.

Закуп, названный наймитом, – это человек, не просто продавший свою рабочую силу, но при помощи «долга», через особого рода «ряд», т.е. договор, попавший в особого вида личную зависимость [233] . Не следует, однако, на мой взгляд, делать большое ударение и на понятии долга, так как мы и здесь рискуем модернизировать явление и впасть в ошибку. Договор займа совершенно ясно обрисован в «Правде Русской», но задолжавший человек еще не есть закуп. Закуп – несвободный человек, находящийся в тяжелых условиях зависимости. Это одна из обычных категорий феодальной зависимости населения, в какой находились непосредственные производители в Средние века вообще. Этот «долг» в данном случае играл ту же роль, что и при заключении договора о деревенской служилой кабале в Московском государстве, был условием покупки рабочей силы в форме феодальной кабалы и, может быть, и здесь, как безусловно в Москве, часто шел не кабальному человеку, а его господину, от которого он переходил под такую же власть к другому. Это та самая кабала, о которой писал в свое время В.И. Ленин: «И «свободный» русский крестьянин в XX веке все еще вынужден идти в кабалу к соседнему помещику – совершенно так же, как в XI веке шли в кабалу «смерды» (так называет крестьян «Русская Правда») и «записывались» за помещиками!» [234]

Такой же старый оттенок в понимании термина «наймит» мы, кажется, имеем и в самом начале XIV в. в Москве. В. князь Иван Данилович Калита в своей жалованной грамоте печерским сокольникам освобождает от платежа дани, между прочим, и «наймитов, кто стражет на готовых конех, а в кунах» [235] . Не будет большой экзегетической вольностью, если мы признаем в «готовых конех» аналогию с конем, на котором пашет хозяйскую пашню закуп, а в «кунах» – те самые деньги, при посредстве коих закуп становился в особую зависимость от своего господина.

В недавно воскрешенном из забвения очень интересном памятнике, в состав которого входит частично и «Правда Русская», этот предмет трактуется также весьма вразумительно. Имею в виду «Правосудие Митрополичье» [236] . Статья 27 звучит в несколько исковерканном старым переписчиком виде так (знаки препинания и некоторые исправления мои. – Б.Г): «А се стоит на суде челядин-наймит, не похочет быти у осподаря [237] : несть ему вины, но дати ему вдвое задаток. А побежит от осподаря, выдати его осподарю в польницу». И ст. 28 и 29: «Аще ли убиет осподарь челядина полного, несть ему душегубства… А закупного ли наймита, то есть душегубство». Из этого текста видно, что закуп входит в состав челяди.

Здесь совершенно отчетливо различаются два вида челяди: челядин полный, т.е. холоп обельный, и челядин-наймит, или «закупный», несомненно, не кто иной, как хорошо известный нам закуп.

Напрашивается естественно сравнение со ст. 56 «Правды Русской» (Троицк. IV сп.) «Оже закупный бежит от господина, то обель; идет ли искать кун, а явлено ходить к князю, или к судьям бежит обиды деля своего господина, то про то не роботят его, но дати ему правду». И того же списка ст. 89: «А в холопа и в робе виры нету, но оже будет без вины убиен, то за холопа и за роба платити урок». Аналогию имеем в «Уставной Двинской грамоте»: «А кто осподарь огрешится ударить своего холопа или робу, и случится смерть, в том наместници не судят, ни вины не емлют» [238] , тогда как закупа господин имеет право бить только «про дело» [239] .

В «Правосудии Митрополичьем» челядин-наймит, или «закупный», стоит на суде по делу о желании разорвать свои закупнические отношения с господином. Он на это имеет право, но должен в этом случае вернуть своему господину задаток в двойном размере.

Тут закупный наймит выступает в виде зависимого человека, весьма мало похожего на капиталистического рабочего, продавшего свою рабочую силу. Задаток – это тоже не совсем то, что мы привыкли считать под задатком. Наши древние памятники часто употребляют термины «задати», «задатися» в смысле отдаться, приняв подданство, поступить под чью-либо власть [240] . Совсем не случайно челядин-наймит поставлен рядом с близким ему по положению челядином полным. «Задаток» – это и есть та сумма денег, которую закуп получил от своего господина при вступлении в зависимое состояние. Это и не совсем то, что мы сейчас называем ссудой.

Неустойчивость экономической природы крестьянина достаточно известна, чтобы о ней говорить снова. Если принять во внимание, что в феодальный период крестьянина подстерегало много разнообразных бедствий, связанных с феодальным строем, – и прежде всего беспрерывные внутренние и внешние войны, – то станет вполне понятным массовое разорение смердов, одно из важнейших условий, порождавших закупничество и другие формы феодальной зависимости.

Но одними стихийными бедствиями нельзя, конечно, объяснить происхождение ни этой ни другой какой-либо формы зависимости. Нельзя забывать, что сейчас мы имеем дело с таким обществом, где отношения зависимости вырастают непосредственно из самого производства, где класс феодалов – земельных монополистов – прибегает к внеэкономическому принуждению как к одному из самых действенных при данных условиях средств подчинения непосредственных производителей. Но едва ли в классовом обществе есть какая-либо форма хозяйства, которой было бы не известно и экономическое принуждение в качестве, по крайней мере, подсобного метода присвоения прибавочного продукта. Таким путем попадал в подневольное положение и закуп.

Владимир Мономах, прибывший на Киевский стол в момент восстания низов против господствующих классов, и в частности должников – против своих кредиторов, рядом мер, в том числе и компромиссных, ликвидировал восстание. Очень выразительным памятником его деятельности этого периода служит та часть «Пространной Правды», которая носит заголовок: «А се уставил в. к. Владимерь Всеволодовичь Манамах». Происхождение всех элементов этого «Устава» [241] до сих пор определить не удалось, но не подлежит никакому сомнению, что в своем основном содержании он касался, прежде всего, вопросов о долгах во всех их формах и закуп как человек, связанный со своим господином все же через деньги, попал в «Устав» на самом законном основании.