Вячеслав Манягин - Герои и подлецы Смутного времени

Однако когда приехала следственная комиссия из Москвы, все Нагие, кроме упертого, хотя и протрезвевшего Михаила, признали, что царевич сам виноват в своей смерти, закололся во время припадка. Марию постригли в монастырь, Нагих, а вместе с ними и всех оставшихся в живых жителей Углича сослали, видимо, решив что все лояльные правительству граждане в городе были вырезаны за три дня. Колокол, в который звонарь ударил в набат, высекли кнутом и тоже отправили в ссылку в Тобольск. Целый год ссыльные угличане тянули его до Сибири, а там тобольский воевода приказал написать на колоколе «Первоссыльный неодушевленный с Углича» и запер его в приказной избе (здании местной администрации). Странное равнодушие царицы Марии Нагой к смерти сына объясняется одной ее фразой, прозвучавшей через 13 лет. Когда «названный Дмитрий» объявился открыто, неспокойная совесть заставила Годунова в марте 1604 года, при первых известиях о благосклонности Польши к претенденту на русский престол, допросить с пристрастием бывшую царицу, ставшую монахиней. Сначала она говорила, что ничего не знает о судьбе своего ребенка, но наконец, когда жена Годунова – женщина суровая и решительная – пригрозила выжечь инокине свечкой глаза, если та не разговорится, Мария Нагая призналась: «Он жив! Люди, теперь давно умершие, без моего ведома увезли его из Углича!»

Дядя царицы Марии, унеся ребенка в церковь, был свободен в своих действиях и мог подменить не одного, а десяток наследников престола пока одна половина города ловила и убивала другую. Но как члены следственной комиссии не увидели подмены? И это достаточно просто объясняется. Последний раз они могли видеть царевича, когда ему было два года. Если убитый ребенок хоть отдаленно походил на Дмитрия, этого было бы достаточно (а выбирать было из кого – по сообщению Д. Горсея, в Угличе только детей было убито во время погрома 30 человек). Местные чиновник все перебиты, убиты все неблагонадежные с точки зрения Нагих. Нет больше тех, кто мог бы раскрыть великую тайну: царевич был увезен из города, а в церкви положен другой мальчик, не имеющий никакого отношения к царской семье.

«Борис Годунов и царица Марфа, вызванная в Москву для допроса о царевиче Дмитрии при известии о появлении самозванца». Николай Ге

На Руси и в Польше в XVII веке ходило много легенд о том, как поменявшись местами с сыном дворового человека, царевич Дмитрий спасся и жил до своего возмужания, увезенный «в монастырь у самого Ледовитого моря».

Кстати, Горсей пишет в своей книге о том, что брат царицы Марии, Афанасий Нагой посещал его сразу после событий в Угличе. Горсей рассказывает об этом так: «Однажды ночью [в Ярославле] я предал душу Богу, считая, что час мой пробил. Кто-то застучал в мои ворота в полночь… Я увидел при свете луны Афанасия Нагого, брата вдовствующей царицы, матери юного царевича Димитрия, находившегося в 25 милях от меня в Угличе. «Царевич Дмитрий мертв! Дьяки зарезали его около шести часов; один из его слуг признался на пытке, что его послал Борис; царица отравлена и при смерти, у нее вылезают волосы, ногти, слезает кожа. Именем Христа заклинаю тебя: помоги мне, дай какое-нибудь средство! Увы! У меня нет ничего действенного». Я не отважился открыть ворота, вбежав в дом, схватил банку с чистым прованским маслом… и коробку венецианского териака [целебного средства против животных ядов]. «Это все, что у меня есть. Дай Бог, чтобы это помогло» Я отдал все через забор, и он ускакал прочь. Сразу же город был разбужен караульными, рассказавшими, как был убит царевич Дмитрий» [42] .

Мы знаем, что в это время царица Мария была занята совсем другим делом – расправой с неугодными свидетелями происшедшего в Угличе. Ее волосы, ногти и кожа остались на месте.

Но что тогда заставило Афанасия Нагого скакать ночью 25 миль до Ярославля? Поиск такого смешного противоядия, как прованское (оливковое) масло? Почему Горсей подчеркивает, что не открывал ворот? А, может, как раз потому, что открывал? Ярославль, как известно, находился на дороге к тому самому Ледовитому морю, у которого в монастыре (и очень удивлюсь, если это не Соловки), по словам царицы-инокини, «давно умершие» люди спрятали ее сына. И где же еще прятать потайного царевича, как не на дворе у авантюриста-англичанина, который с 1573 по 1591 годы жил в России и был участником самых важных политических событий и интриг в царской семье? И кто еще мог вывезти мальчика на Север, и даже на Соловецкие острова, как не человек, управлявший конторой Московской компании, имевший в своем распоряжении и людей, и суда – суда, ходившие из Архангельска на Британские острова? Могли и на Соловки зайти. А может, ребенка спрятали в Михайло-Архангельском монастыре, к стенам которого вплотную примыкала фактория Английской Московской компании? [43] Так или иначе, Джером Горсей – удачный выбор Нагих. Или это англичанин их выбрал? Не зря же в Смутное время английское правительство вынашивало планы по отделению Русского Севера от России и созданию там протектората под управлением Московской компанией, наподобие Английской Ост-Индской компании, созданной – ну так совпало – в 1600 г., примерно в то время, когда «названный Дмитрий» колесил по Польше в поисках покровителей и денег для похода на Москву…

А кто были эти «давно умершие» люди (действительно ли умершие? Во всяком случае, некоторые из них принимали очень активное участие в событиях Смутного времени), осмелившиеся вырвать у льва добычу? Буссов утверждал, что Дмитрия поддерживали бояре, и об этом знал Борис Годунов и прямо говорил им это в лицо. Нет никаких сомнений, что важную роль в «воскрешении» Дмитрия сыграли, прежде всего, Романовы, во дворце у которых, как говорили, бывал, жил и даже служил в дворне «Гришка Отрепьев». Не за это ли подверг разгрому весь их многочисленный род Годунов?

Мария Нагая ни разу не вносила вклады на помин своего убитого сына – что просто невероятно для Московской Руси. Если только она не знала наверняка, что ее сын жив.

Патриарх Иов, лишенный сана и отправленный Дмитрием I в ссылку, Шуйским был возвращен в Москву и осыпан почестями, однако на церковном соборе отказался признать царевича Дмитрия убитым по приказанию Годунова.

«Он, как защитник Бориса Годунова и его семьи, не поддержал версию об убийстве царевича Дмитрия по приказу царя Бориса…16 февраля [1607 г.] состоялась встреча Иова с иерархами, где речь шла о всеобщей молитве за спасение царства и о прошении греха нарушения клятвы… царю Борису и его семье. Инициатива такого поворота дела исходила именно от Иова. Интересна формула молитвенного обращения, где новый святой [царевич Дмитрий] лишь упомянут. Дальше следовали панегирик Годуновым и утверждение, что все беды произошли из-за клятвопреступления подданных своему царю и его семье, – все это говорил Иов. Он ни словом не упомянул о царевиче Дмитрии, а уж тем более о его насильственной смерти, совершенной по указанию царя Бориса. Лишь в грамоте прощальной от Освященного Собора мельком упоминалось, что «царевича Димитрия на Углече нестало в 99 году, прият заклание неповинно от рук изменников своих». Но главной темой этой прощальной грамоты опять-таки было нарушение клятвы, данной Годуновым. Тут же, изобличая Отрепьева, клятвопреступников и подчеркивая свои действия по увещеванию толпы во время свержения наследников царя Бориса, Иов напоминал, что он неоднократно говорил, что «царевич Дмитрей убит на Углече в 99-м году при царстве блаженныя памяти великаго государя нашего царя и великого князя Федора Ивановича всеа Русии» [44] .