Владимир Прибытков - Тверской гость

Генуэзец немного остыл и, заворачивая солонку в бархат, спросил Ивана:

- Не чеканишь ли ты сам?

- Пишет! - сообщил Никитин.

- Иконы? Я видел работы вашего живописца Андрея Рублева. Но он не любит земли, он отрешился от нее. Его боги не знают человеческого горя... Ты тоже пишешь иконы?

Иван кивнул.

- Принеси их мне, покажи. Меня зовут Николо Пиччарди. Друзья думают, что я кое-что смыслю в резце и кисти.

В тот раз Никитин и Иванка так и ушли. Никитин объяснил спутнику, почему генуэзец ненавидит, венецианцев: они, слышь, всю торговлю морем перехватили, - посмеялся и забыл о Николо. Но тот через несколько дней сам нашел Афанасия на базаре, издали замахал ему, что-то гортанно крикнул.

Он продрался к Никитину сквозь толпу, чуть не потеряв берет, возбужденный, взъерошенный, как весенний воробей.

- Я видел иконы твоего брата! - кричал Николо. - Он еще младенец! Да, да, еще младенец в живописи! Но тот, кто видел его мадонну, влюбится в нее!

Это было так неожиданно, что Афанасий расхохотался.

- Ну, Никола! Хватил! В богоматерь... Влюбится... О господи!

Никитина разобрало, а иноземец захряс тонкими руками в воздухе, что-то обиженно залопотал.

Афанасий тронул Пиччарди за рукав:

- Извиняй смех мой. Чудно больно... Ладно! Понравилась икона, стало быть?

Генуэзец принялся хвалить Ивана, удивляться ему.

- Ему нужно учиться, учиться! - убежденно твердил он.

- В монастырь, стало быть, идти? - серьезно спросил Никитин.

- Почему в монастырь?

- Где ж еще иконы пишут да учатся?

Генуэзец сокрушенно задумался.

- Только не в монастырь! - сказал он. - Я знаю ваши монастыри и ваших монахов. Они высушат его талант, они сотрут со щек его мадонны румянец юности... Нет, не в монастырь!

Никитина задело то, как иноземец говорит о православной церкви.

- В монастырях наших вельми учены и мудры мужи есть! - сухо ответил он. - Праведны и суете мирской не потворцы.

Не удержавшись, он добавил:

- Что-то из Царьграда не к вам, а к нам, на Москву, святые отцы едут!

Генуэзец с сожалением поглядел на Афанасия, на Илью Козлова, подергал кружевной воротник, пробормотал что-то непонятное и пошел в сторону, нахлобучив берет.

Не утерпев, Афанасий вечером недружелюбно спросил Лапшева:

- Продать, что ли, хочешь икону? По базару-то носишь?

Иван покраснел, опустил голову, принялся мять руки.

- Показал бы уж, что ли... Какие такие чудеса на ней?

Иван ничего не ответил, только еще больше согнулся.

И чего он упрямится? Афанасий никак не мог взять этого в толк. Наутро Никитин, как бывало, позвал Иванку с собой. Тот вскинулся, воспрянул, так и брызнул лучистой улыбкой.

"А господь с ней, и с иконой-то этой!" - подумал Никитин.

Дружба их опять окрепла, словно и не омрачала ее минутная размолвка. Но Никитин не мог забыть восторженных похвал генуэзца и нет-нет, да возвращался мыслью к ним. И на Иванку глядел уже не по-прежнему, покровительственно, а с уважением.

Эта перемена смущала Ивана.

Однако не все в Нижнем Новгороде шло безоблачно. Случались и неприятности.

Однажды, подхваченные кричащей, разгоряченной толпой, Никитин, Лапшев, Микешин и Илья Козлов, ворочая плечами, тыча кулаками, пробились к лобному месту.

Казнь уже началась. Посреди деревянного помоста, привязанный лицом к столбу, обвисал человек в спущенной рубахе, в белых холщовых портах.

Сбоку, на краю помоста, сложив руки, в которых белела зачитанная грамота, неподвижно чернел приказной дьяк.

Коренастый курносый малый в красной рубахе - палач, пересмеиваясь с кем-то в толпе, расправлял кнут. Дьяк кивнул. Палач тряхнул волосами, согнал с лица смех, шмыгнул два раза носом, примерился и отвел руку...

В наступившей сразу тишине слышно стало, как шваркнул по доскам настила и свистнул широкий сыромятный хвост. Привязанный к столбу дернулся и закричал звериным, бросающим в озноб криком. Хвост с первого удара пробил на нем кожу. Брызнула на помост, потекла на порты человека кровь.

- Помрет... - страдальчески сказали рядом с Никитиным. Человечек в сером армяке, тощий, словно озябший, сморщив маленькое лицо, следил за казнью.

- За что казнят? - спросил Никитин человечка.

Тот зажмурился и не ответил, потому что второй раз свистнул хвост и второй раз вскинулся, но тут же оборвался звериный крик...

Человечек, побледнев, открыл глаза.

- Во, с двух раз... - выговорил он.

Опять свистнуло, послышался тупой удар, но крик не повторился.

- За что? - еще раз спросил Никитин крестясь.

- Купец, вишь, был он, - тихо ответил человечек. - Вот возьми, да и набери товару в долг, да и проторгуйся. Отдать-то нечем, в кабалу идти надо, а у него семья. Ну, бежать задумал... Вот поймали.

Никитин невольно перекрестился еще раз.

- Помилуй, господи! - сами шепнули его губы.

Когда развязали веревки, тело битого с мягким стуком упало возле столба. На распоротую кнутом спину палач накинул только что содранную шкуру овцы.

- Не поможет! - уныло сказал человек. - Он ему до дыха достал... На погост теперь...

Толпа, бурля, начала растекаться. Никитин увидел обескровленное лицо Ивана, крепко сжал ему плечо.

Микешин стоял серый, губы у него прыгали, он не мог произнести ни слова.

Когда отошли от страшного помоста, Иван с болью выговорил:

- Не бегать бы ему: страшно так-то умирать!

- В кабале жить страшнее! - сурово оборвал Никитин. - Человек без воли - птица без крыл.

Беспокойство охватило Никитина после зрелища казни. Ожидание посла ширваншаха делалось уже невыносимым. Раздражал осенний холодок по утрам, сердили перепадавшие дожди. Нижний сразу стал скучен.

- Где же этот чертов Хасан-бек? - ругались купцы.

Микешин перестал ехидно улыбаться, жался к людям, часто нерешительно поглядывал на Никитина. И неожиданно признался ему, что послан Кашиным следить за его торгами... Никитин так тряхнул Митьку, что у того стукнули зубы.

- Вор я, что ли? - бешено крикнул Никитин. - А ты хорош!

Микешин тотчас подхватил:

- Слышь... А мы ладком, ладком. Скажем сами цену-то Кашину, а остаточек нам. Пополам, а? Я где хошь подтвержу...

Никитин, метавшийся по избе, встал как вкопанный:

- Что?!

Микешин медленно пополз по лавке в дальний угол, вбирая голову в плечи и закрывая лицо ладонями.

- Хе-хе... - задребезжал его испуганный голосок. - Поверил... Шутил я... Слышь-ка... Хе-хе... Шутил!

- Ладно! - оборвал Никитин. - В Твери, как вернемся, поговорим.

А через день в избу ввалился Харитоньев, уходивший на пристань:

- Приплыл посол-то! Не один, с купцами московскими да с тезиками.* Богатый струг у самого-то! Тридцать кречетов, слышь, в подарок ширванше везет!

______________ * Тезик - восточный купец.

Никитин с товарищами поспешили к Волге. Им посчастливилось. Среди московских Копылов нашел знакомого, тот свел Афанасия с главой своей ватаги - черноглазым быкоподобным Матвеем Рябовым.