Жозе Эрману Сарайва - История Португалии

Эта интернационализация экономических отношений совпадает с интернационализацией культурных связей. Ярким представителем этого явления служит Дамиан ди Гойш, бывший казначей фактории во Фландрии, ездивший по Северной Европе для обеспечения финансовых операций, а в промежутке общавшийся с Меланхтоном, Лютером, Эразмом Роттердамским и даже добившийся, чтобы Дюрер написал его портрет. Другой пример — Жуан ди Барруш, руководивший Палатой Индии (Casa da India), чем-то вроде министерства внешней торговли того времени, и сочинивший «Азиатские декады», один из величайших литературных памятников своего века. Контакты Португалии и Европы очень расширились, и, возможно, именно в это время возникла идея, согласно которой «культура рождается там, за границей»; так же как и деньги, и все мануфактурные товары, ее нужно импортировать. Каналы для импорта культуры разнообразны: это португальские студенты в иностранных культурных центрах, стипендиаты, посылаемые королем в престижные университеты, профессора из других стран, нанимаемые для преподавания в Португалии, принцам или в университете.

А в Европе господствует литературная мода, очаровывающая неофита: это «сладостный новый стиль», говорят с восхищением. Новый стиль состоит в подражании великим писателям греческой и римской древности, пребывавшим в забвении на протяжении веков: Вергилию и Горацию, Феокриту, Пиндару, Катуллу, Анакреонту. То, чем сегодня восхищаются, — это уже не простая и чистая редондилья в народном вкусе, грубоватый куплет, плебейская сатира. Все это теперь называют «старой мерой». Стихи имеют новый ритм и принадлежат к новым жанрам: сонеты, эклоги, элегии, оды, стихотворные послания, надгробные песни. Поначалу некоторым это не нравится, возникают насмешки; Жил Висенти высмеял знаменитый сонет Петрарки: «Когда я плачу, то я смеюсь, когда обжигаюсь, то мне холодно...» (Ouando chow, entonces rio / quando me queimo, hei frio...), но Камоэнс тридцать лет спустя перефразировал этот же самый сонет с почтительным восхищением: «Любовь — огонь, пылающий без дыма, кровавая, хотя без крови, рана...» (Amor e fogo que aide sem se ver/ e um contentamen-to descontente...)

Культура для тех, кто знает латынь

В 1536 г., когда ставилась последняя пьеса Жила Висенти, в Португалии было напечатано первое произведение зарубежного театра — «Месть за Агамемнона», перевод с перевода Еврипида. Десять лет спустя король приказал, чтобы в Университете был свой театр. Но этот театр уже не мог выйти из школы на улицу: он игрался на латыни и подражал Теренцию и Плавту.

Любовь к латинским авторам, культивирование латинского языка, латинизация форм и идей получает название гуманизма. Гуманизм, господствовавший в Италии, затронул Португалию, но не сделался массовым явлением. Было несколько чистых гуманистов, таких, как Андре ди Резенди, Айриш Барбоза, Диогу ди Тейви, но их произведения так и не вышли за пределы узкого круга читателей, что доказывается небольшим числом изданий. Точно так же и количество книг по греческой и римской древности, опубликованных в Португалии, очень невелико по сравнению с другими странами. В итоге в португальской культуре начал господствовать португализированный гуманизм, говорящий по-португальски. Его влияние было так велико, что сам язык образованных людей изменился. Для ушей человека из народа португальский язык Камоэнса должен был звучать как иностранный. Словарь Фернана Лопиша и словарь Камоэнса совершенно различны. И можно говорить практически о новом изобретении португальского языка на основе латыни; изменились не только слова, но и синтаксис и сам ритм фразы. Понятно, что это изменение имело место только в образованных слоях, с самого начала находившихся в контакте с латынью; Кленарду, гуманист, приглашенный в качестве учителя к детям короля, считал возможным научить ребенка читать по-латыни без применения португальского и даже произвел соответствующий опыт в Эворе. Народ не знал латыни и продолжал говорить, как и раньше. Таким образом, сложилось своеобразное двуязычие, отражавшее и усугублявшее разделение на два социальных слоя — образованных португальцев и всего прочего народа.

Образованные люди осознавали это различие и гордились им. Составной частью гуманистического сознания является идея odi ргоfanum vulgus, презрение к простонародью, чувство превосходства по отношению к культуре, продолжавшей изъясняться на народном языке. С этого момента культура начинает приобретать роль социальной границы, но это культура, фундаментом которой является латинский язык, а следовательно, требующая долгого обучения. Однако система школьного образования не претерпела соответствующих изменений; единственным важным новшеством было открытие в середине XVI в. иезуитских колледжей, фактически имевших монополию на доуниверситетское образование. Образованное общество дистанцируется, таким образом, от народа, и культура становится привилегией элиты.

Инквизиция

Когда Португалия вошла в европейское культурное пространство, Европа была разделена на два враждебных идеологических блока — консервативный, католический, верный папской власти и реформистский, восставший против римского диктата.

Этот великий конфликт имел в основе социально-экономические условия, но проявлялся в форме культурной проблемы. Одной из первых стычек стала дело Рейхлина: спорили о том, следует ли сжечь иудейские книги (как направленные против католической веры) или сохранить их (как полезные для культуры). Именно через книгу, через памфлет и даже через песню, идеи освобождения от религиозного мышления распространялись в университетских городах, центрах мануфактурного ремесла и среди беднейших слоев духовенства. Люди ручного труда легко принимали точки зрения, которые казались им дорогой к свободе. Проповедь Лютера в Германии в итоге привела к развязыванию открытой войны между двумя Европами.

Географическое положение, социальный состав, экономические и политические условия (Жуан III был шурином Карла V, одной из главных политических фигур Европы, верной Риму) привели к тому, что Португалия примкнула в этом конфликте к антипротестантскому блоку. Репрессии начинаются в Португалии в том же году, что и во Франции, — в 1534-м. Но в Португалии почти полностью отсутствовали мотивы для репрессий. Лишь в очень слабой форме проявляла себя лютеранская ересь. Ее можно было обнаружить в идеях того или другого клирика, увлеченного новшествами, в чтении той или иной запрещенной книги, но она никогда не становилась проблемой для единства вероучения. Поэтому объект репрессий контрреформации в Португалии был заменен другим: это был еврейский вопрос.

Вопрос существовал реально. Многие иудеи, насильственно обращенные в христианство, оставались в глубине души иудеями, хотя внешне отправляли ритуалы христианского культа. Однако отправление иудейских обрядов тем, кто однажды был крещен рассматривалось как грех отступничества, наказывавшийся смертью и конфискацией имущества. Этот аспект приобрел большое значение, когда обострились экономические трудности государства, потому что многие лица еврейского происхождения были обладателями больших состояний. Преследование криптоиудаизма (то есть тайного иудейского культа) могло стать удобным источником дохода.