Владлен Сироткин - Александр Первый и Наполеон. Дуэль накануне войны

Сперанский хорошо понимал неизбежность нового, решающего столкновения России и Франции: «Тильзитский мир по существу своему есть мир невозможный не потому, чтоб Россия не могла выдержать торговых его последствий, но потому, что она не может никогда представить Франции достаточного ручательства в точном его сохранении. Следовательно, удаляя войну, должно, однако же, непрестанно к ней готовиться. Должно готовиться не умножением войск, которое всегда опасно, но расширением арсеналов, запасов, денег, крепостей и воинских образований».

Несомненно, что все эти соображения в той или иной мере высказывались во время тильзитских переговоров. В частности, Куракин писал Марии Федоровне после окончания редактирования совместно с Талейраном статей союзного договора: «Не умею выразить, как я чувствую себя счастливым, сообщая вам следующее известие: опыт и события последних лет возвратили государя к той системе и принципам, которые я по своему убеждению признаю за наиболее сообразные с его интересами…»

Куракин не только подтвердил свои взгляды на метод разрешения франко-русских разногласий, которые он высказывал задолго до Тильзита. Судя по редакции статей Тильзитских соглашений, он попытался осуществить их на практике, начав новый, дипломатический этап борьбы против Франции уже в июне – июле 1807 г.

До сих пор речь шла о тех зафиксированных в мирном и союзном соглашениях дипломатических победах Франции, которые юридически закрепили уже достигнутые ею военные победы над III и IV коалициями. Но во франко-русских соглашениях имелся и второй, скрытый подтекст. Он касался обязательств обеих союзниц на будущее. Эти статьи были составлены так, что давали каждой из сторон широкую возможность толкования своих обязательств.

Так, обязательства Франции о посредничестве в русско-турецких отношениях были составлены таким образом, что давали Наполеону неограниченную возможность саботировать любое выгодное России решение восточного вопроса, что, между прочим, и было великолепно использовано наполеоновской дипломатией позднее, в 1808 г. Но у Франции обязательств было мало. Гораздо больше их было у России. И вот здесь-то Куракин и приложил свою руку.

Важнейшим обязательством России было участие в войне против Англии. Статья 1-я союзного договора обязывала Россию действовать сообща против любой другой страны, воюющей с Францией, но зато статья 2-я предусматривала заключение в каждом таком конкретном случае специальной франко-русской конвенции, где будут определены «те силы, которые каждая из них должна употребить против общего врага, и те пункты, где эти силы должны действовать».

Насколько известно, за время действия франко-русского союзного соглашения в 1807–1812 гг. ни Россия, ни Франция так и не определили ни силы, ни пункты действия, не заключили какой-либо военной конвенции ни против Англии, ни против ее союзников. Таким образом, вопрос о военном взаимодействии Франции и России против Англии был решен весьма неопределенно.

Даже тяжелое обязательство примкнуть к континентальной блокаде сопровождалось оговоркой, что оно будет выполнено Россией только после 1 декабря 1807 г. (в случае отказа Англии заключить с Францией мир). Это давало Александру I известное время подготовить общественное мнение России к изменению внешнеполитической и внешнеторговой ориентации страны.

Но гораздо важнее была не эта оговорка, а то, что в договоре ни слова не было сказано о порядке осуществления нейтральной торговли. Сколько в 1810–1812 гг. ни пыталась французская дипломатия добиться от России принятия постановлений, запрещающих нейтральную торговлю, она ничего не могла сделать – царское правительство постоянно ссылалось на Тильзитские соглашения, где ничего не говорилось о нейтральной торговле. Между тем нейтральная торговля, хотя и не компенсировала целиком ухода англичан с русского рынка, все же значительно облегчала участие России в континентальной блокаде. Позднее разногласия Франции и России из-за толкования понятия «нейтральная торговля» привели к резкому обострению франко-русских отношений и явились одной из основных причин войны 1812 г.

Практически, согласно союзному договору с Францией, Россия обязывалась: 1) разорвать с Англией дипломатические отношения; 2) формально объявить ей войну; 3) прекратить прямую англо-русскую торговлю. Все остальное (разработка военных планов по взаимодействию России и Франции, меры усиления континентальной блокады и т. п.) зависело уже от будущего франко-русских отношений.

Сознавал ли Наполеон шаткость той основы, на которой он собирался принудить Россию участвовать в континентальной блокаде? Думается, что в определенной степени сознавал, хотя военная победа над Россией (Фридланд) породила у него недооценку способности царизма к сопротивлению.

Но то, что мог не заметить Наполеон, обязан был видеть его министр иностранных дел Талейран. Уж он-то наверняка видел те лазейки в Тильзитских соглашениях, которые со временем могли быть использованы Россией, видел, ибо вместе с Куракиным редактировал проекты мира и союза. Видел и… не исправил. Почему?

Е. В. Тарле писал по этому поводу: «Талейрана в самом деле напугал Тильзит именно тем, что полная победа над всей Западной Европой и одновременное принуждение императора Александра I к союзу делали Наполеона хозяином порабощенного европейского континента, что по существу не могло не быть причиной новых отчаянных и кровопролитнейших войн; и действительно, министр Талейран уже искал себе нужного положения в том далеком будущем, когда выгоднее будет быть не с Наполеоном, а против Наполеона».

Очевидно, уже в Тильзите он искал какие-то окольные пути к царю, смотря сквозь пальцы на те прорехи в текстах Тильзитских соглашений, которые так усердно оставлял Куракин на будущее. Нельзя признать случайным, что через четыре дня после Фридланда Талейран в письме Наполеону предостерегал его от переоценки этой победы. Талейран в очень осторожной форме рекомендовал Наполеону не продолжать войну, советуя рассматривать Фридланд как первый шаг на пути к русско-французскому миру.

В истории дипломатической дуэли 1801–1812 гг. переговоры о заключении мира и союза в Тильзите двух императоров имели исключительное значение. Они подводили итог не только целому периоду отношений Франции и России, где основным инструментом разрешения споров было оружие, но и открыли их новую главу.

Тильзит был (в более общем плане) и новой главой в истории самой наполеоновской империи, тем водоразделом, за которым начался период национально-освободительных войн против гнета наполеоновской Франции.