Михаил Матосов - Русский Холокост. Истоки и этапы демографической катастрофы в России

Один из заключенных на Колыме, в лагере на прииске Водопьянова, рассказал следующее: «Нас было в заградотряде 6 человек. Мы расположились в лесополосе вблизи дороги. Был приказ расстреливать группы людей, если становилось ясно, что это голодающие бредут в город за пропитанием. Показалась большая толпа людей, человек около пятидесяти, в основном женщины и дети, несколько мужчин, многие с котомками. Они едва плелись. Мы подпустили их поближе, чтобы легче тащить было до ямы в лесополосе. Открыли огонь. Они не кричали, не убегали, они ничего не понимали, молча падали на дорогу. Она была вся в крови. Я удивился, что тела были такие легкие, когда мы их стаскивали в яму, кожа и кости. Некоторые были еще живы, их добивали прикладом.

После первого же расстрела я потерял сон, стал сходить с ума, понял, что больше не смогу такое повторить. Сослался больным. Меня раскусили, судили тройкой, 10 лет лагерей. Мне повезло. Всех, кто был в отряде, год спустя расстреляли. Я случайно узнал».

Такова была «цена» директивы Сталина и Молотова.

Бывший президент Украины Ющенко, по-видимому, оказался в курсе этих жутких подробностей голода 1931–1933 годов. Его можно и нужно понять, когда он поднял тему голодомора и его страшных последствий в Украине. Ведь от голода только в Украине погибло почти 20 % населения, а возможно и больше. Однако Ющенко при анализе этих трагических событий намеренно допускает объяснимую ложь, обусловленную своей личной предысторией: он, пытаясь разоблачить виновников голодомора в Украине, «кивает» в сторону Москвы, хотя «кивнуть» следовало бы в сторону тех, кто привел Ющенко к власти, кто оплатил его «цветную» революцию и кто стоял у истоков этой трагедии 30-х годов, коснувшейся большинства регионов Советского Союза (Большой России).

Когда задумываешься о происхождении, содержании и судьбе сохранившихся в архивах сотен расстрельных списков с именами тысяч невинных людей с утверждающей резолюцией Сталина и его сподвижников, приходит такая мысль: зачем Сталину нужно было в таком явном виде фиксировать свою прямую причастность к преступлению века – геноциду народа, во главе которого он формально стоял и за благополучие которого он по своему статусу был ответственен?

Если предположить, что единственным центром и обладателем власти был Сталин, в прошлом блестящий подпольщик, конспиратор и мастер тайных дел, следует также предположить, что в его полной власти было такое простое дело, как избежать следов причастности к кровавым преступлениям власти, замкнув эти следы на чиновников более мелкого ранга в целях своей личной безопасности в будущем и чистоты репутации.

Тот факт, что эти списки приходилось Сталину собственноручно утверждать, говорит о том, что его заставили их утверждать, что Сталин был подневольным человеком, ширмой, человеком-марионеткой.

Истинную власть в стране имела законспирированная группа комиссаров в руководстве НКВД во главе со своим «серым кардиналом» власти. Возможно, «кардиналом власти» был Лазарь Каганович, являвший собой тайного эмиссара внешних сил.

Подпись Сталина на расстрельных списках нужна была сотрудникам НКВД, чтобы держать Сталина «в узде», чтобы «знал свое место» агента британской, а затем американо-британских спецслужб, агента «Синдиката».

Пусть поляки не думают, что приказ о расстреле польских военнослужащих в Катыни – инициатива Сталина, за которую должна нести ответственность Россия. Корни этой трагической истории гораздо глубже. Приказ о проведении этой страшной акции поступил из «Центра СИ», и он имел назначением дальнюю перспективу – разлад в будущем в отношениях Польши и России, перетяжка Польши в сторону Европы и далее по этапу – в сторону Англии и США.

Есть тайны, которые могут остаться тайнами навсегда. И все же факты способны накапливаться в таком количестве, что в целом в некоторый момент времени они дают новый взгляд на события, с присущей ему логикой, здравым смыслом и высокой степенью вероятности.

В сентябре 1920 года убили спутницу жизни и соратницу Ленина Инессу Арманд.

У Ленина прогрессировала болезнь, Арманд тяготила его. Она также раздражала его разговорами о том, что жестокость новой власти в России – это не то, о чем они мечтали раньше. Она лично знала об источниках денег для Ленина, так как участвовала в их получении и передаче. Она многое знала, она знала все и собиралась писать о своей жизни. Участь ее была решена.

1 декабря 1934 года убили Кирова. В том, что это была операция сотрудников НКВД, в наше время ни у кого не может быть сомнений.

Киров был верным соратником Сталина, его выдвиженцем, преданным ему и в делах, и в мыслях. Был соучастником темных дел Сталина. Но он был слишком популярен среди членов партии, его прочили на место Сталина. Он мог оказаться в центре заговора, даже помимо своей воли, то есть представлял собой опасность для проекта «Сталин». Кирова не стало.

Убили Серго Орджоникидзе. Он с некоторой поры был единственным, кто позволял себе спорить со Сталиным. Эти споры нередко носили резкий характер, они были публичными и наносили вред репутации Сталина. Согласно доносам, Орджоникидзе участвовал в разговорах о возможности замены Сталина. Он вследствие своего горячего кавказского темперамента мог представлять опасность в смысле физической расправы со Сталиным. Риск такого развития событий должен был быть исключен. Он был опасен для проекта «Сталин», как и Киров. Орджоникидзе убил по приказу начальник его собственной охраны Ефимов. Официальная версия – сердечный приступ [46].

Эти случаи убийств видных большевиков, показывают, что репрессивные структуры ОГПУ – НКВД просчитывали и убирали все риски, но часто делали это настолько топорно, настолько полуприкрыто, что даже поголовное уничтожение участников этих преступлений и их родственников в целях сокрытия следов не давало эффекта полного соблюдения тайны событий, а, наоборот, свидетельствовало против этой тайны.

Надежда Аллилуева – молодая женщина, не склонная к депрессии, в расцвете лет, первая леди государства, невольно гордившаяся своим положением, мать двоих любимых детей, дававших ей не только радость материнства, но и надежду на их успешное будущее, устроенная, благополучная жизнь в царских условиях, о которых другие только мечтали.

Были, конечно, и споры, и ссоры с мужем, нередко по политическим вопросам. Сталин уставал от состояния борьбы, которую он вел и держал в напряжении целый день, каждый день. Ему не хотелось продолжать эту борьбу дома, в кругу семьи, их ссоры были острыми, но, как и в каждой семье, они заканчивались обычным образом. Сталин любил свою молодую жену, о чем говорят письма к ней во время расставаний. Возможно, у Сталина могли быть временные «дежурные» привязанности на стороне, но они не наносили вреда семейным отношениям. Семейная жизнь была для Сталина «тихой гаванью», «крепостью», где он отдыхал от своей сложной, противоречивой, двойной жизни.