Сергей Семанов - Русский клуб. Почему не победят евреи (сборник)

Понятно, кто тут «заказывал музыку»… Автор выполнил свою задачу с прилежанием ученого историка, собрал великое множество подлинных материалов и воспоминаний, привлек едва ли не все наличные печатные источники, но вкусы заказчиков, разумеется, не мог не учесть. Это проникло даже в мелочи: под фотографией некоторых приметных деятелей Русской партии стоит авторская подпись: «Тихие радости патриотов», вот, мол, как они славно жили при антинародной Советской власти… А почему бы нет, ведь мы-то не были так называемыми диссидентами, с Советской властью не сражались, напротив, да и власть в России стала антинародной несколько позже…

Отметим нечто гораздо более серьезное. В Русской партии в прошлом веке сложилась довольно яркая и уж во всяком случае весьма известная группа идеологов патриотического направления, их печатные сочинения осуждались в «Правде», «Коммунисте» и даже в постановлениях ЦК КПСС. Более того, осторожно дали понять, что ничего уж особо ценного эти публичные выступления собой не представляли, а для Запада «либеральные» (еврейские) авторы были интереснее.

Сложно тут спорить, ибо любая литература все же куда более неопределенная материя, нежели соревнования по штанге или прыжки в высоту. И все же попробуем. Большинство тех русских авторов, слава Богу, пока еще живы, скажем о том, кто ушел. Вадим Кожинов скончался в январе 2001 года, по нашему быстротекущему времени – довольно давно. Книги его переиздаются, имя в периодике еще отнюдь не забыто, более того, постоянно происходят конференции по изучению его наследия. И не в жирной космополитичной Москве, нынешнем воровском Вавилоне, а в скромнейшем Армавире, «районом центре», где нет ни пятизвездочных гостиниц, ни даже захудалого пляжа. Но собирается народ, даже издалека, а не только из пресловутого «ближнего зарубежья». И совсем не «русскоязычные».

Сравним несравнимое: с «той» стороны скончались известные при жизни А. Галич, Б. Окуджава, А. Рыбаков, книги их вроде бы не переиздаются, пишут о них скупо, и уж совсем трудно представить, чтобы по изучению их творчества собралось где-то немалое число людей.

Более того, образованный историк Н. Митрохин пошел на явное умолчание известнейшего источника по борьбе власти с Русской партией – записки Андропова на Политбюро от 28 марта 1981 года: «Об антисоветской деятельности Иванова и Семанова». И сейчас-то, почти треть века спустя, эту злобную бумагу читать тяжко, но направлена-то она была не в тех скромных граждан, а против, как выражался шеф КГБ, «русистов», то есть была заявлена четкая политическая русофобия будущего главы Советской империи. Не мелочь, но вот Н. Митрохин о том исключительно важном документе даже не упомянул, хотя не мог его не знать. Тоже понятно, при марксистах-ленинцах преследовали только проеврейских диссидентов… А вся андроповская русофобия – выдумки.

В митрохинском изложении совсем обойдена шумная и успешная деятельность Русской партии по охране родной природы. Не вдаваясь в подробности, укажем лишь на борьбу за чистоту Байкала, а движение против вредительского поворота русских рек на азиатский Юг вообще увенчалась полным успехом! Добавим, что западные «зеленые», столь известные ныне, стартовали позже нас. Когда наши шумели по поводу

Байкала, немцы и французы по обоим берегам Рейна не замечали еще, что великая европейская река превратилась в сточную канаву… Но это слишком наглядно и положительно, чтобы о том вспоминать и тем самым повышать заслуги Русской партии. Зачем?

Н. Митрохин кратко, но вполне определенно приписал Русской партии пресловутый антисемитизм. Само это слово часто применяется огульно и носит явно бранный характер, но не станем опять углубляться тут в обсуждения. Да, в Русской партии к евреям относились, мягко говоря, настороженно, и понятно почему: русофобская направленность деятельности Свердлова, Троцкого, Луначарского и прочих была уже очевидна, как и современные на ту пору старания их духовно-политических наследников, наших ровесников. Дело вроде бы понятное. Однако Н. Митрохин даже не попытался объяснить причины той русско-еврейской разборки, ибо это ясно привело бы к заключению, что русская сторона была тут сугубо обороняющейся, отстаивающей самобытность своего народа от космополитических захватчиков (точнее уж – от их наследников). Даже по марксистским меркам это следовало бы признать «войной справедливости». Опять получалось бы в нашу пользу, поэтому углубляться в тот сюжет заказчикам книги было не выгодно, следовало осудить нас, и только. Что и было сделано, ибо «антисемитизм» есть приговор окончательный и обжалованию не подлежит. И срок давности на него, как известно, не распространяется.

Вообще вопрос об антисемитизме в России наполнен самыми нелепыми сказками и слухами, начиная, например, с плана выселения евреев в Сибирь в 1953 году в связи с «делом врачей». Ничего подобного не было, да и само это «дело» невероятным образом раздуто. Безусловно, прав А. Байгушев, что брежневское руководство опиралось, как вроде бы и положено в Советской империи, на два крыла – русское и еврейское. Конечно, это схема, но в реальной жизни было примерно так.

Отвлечемся на минуту на краткую, но совершенно подлинную зарисовку с натуры – как говорится. В начале горбачевской перестройки (Горбачев – ничтожество и дрянь, но сперва повеяло чем-то свежим) меня избрали заместителем председателя жилищной комиссии Союза писателей (председателем был один «классик», но он не отвлекался). То была вторая по значению комиссия в Союзе (после приемной, ибо поступить тогда «в писатели» было очень трудно). Мы распределяли квартиры, хорошие и бесплатно, что сейчас кажется чем-то невероятным. В работе нашей, как и во многих иных общественных и даже государственных организациях, четко, хотя и негласно, соблюдался принцип двоичности – наличие русской партии и еврейской. Свидетельствую, что в нашей важной и сугубо деловой сфере обе партии взаимодействовали разумно и успешно. Скажу, например, что в ту пору хорошие квартиры получили известный П. Палиевский и еврей А. Нежный, заметный тогда публицист. Взаимодействие достигалось просто. От русских прикровенные переговоры вел я, от евреев – малоизвестный прозаик, русский, но имел он долгосрочную еврейскую любовницу, от которой весьма зависел (в виду щекотливых тех обстоятельств, имя его опустим).

Переговоры осуществлялись примерно так: подходил к нему я и говорил, что подал заявление такой-то, ваши его вроде бы недолюбливают, жить негде, надо помочь… Он обещал, видимо, говорил со своими, все проходило спокойно и благополучно. Или он говорил мне примерно то же: ваши к этому писателю не очень, но жена беременна, теща больна и т. п. Я обещал, говорил с нашими, но не со всеми, была у нас поэтесса Т. Пономарева, патриотичная, но очень нервная, с такими договариваться в серьезных делах трудно, обходились без нее.