Ю Продан - Дорога на Тмутаракань

А волны хазарской конницы все накатывались и накатывались на русский стан, ощетинившийся копьями, яростно отбивающийся мечами и топорами.

Это были не те хазары, которых Святослав с малых лет привык встречать в Киеве. Там, над Почайной, целую улицу занимали хазарские гости. Было у них что-то вроде своего караван-сарая, свои синагога и мечеть, поскольку часть их исповедовала иудейскую веру, а часть была мусульманами. Те хазары, длиннобородые, неторопливые, привозили в Киев на торжище дивные заморские ткани и узорочья, невиданных тонконогих коней и кареоких, стройных и пугливых рабынь. Завидев юного княжича, прохаживающегося с гриднями, купцы расплывались в улыбках, спешили одарить редкими восточными сладостями.

Это были не те хазары, что приезжали в Киев за данью, которой откупались русичи вот уже почти триста лет от их коварных набегов. Важные и неприступные на первых порах, они становились жадными и крикливыми, споря из-за каждой гривны. Все норовили урвать побольше - не столько для своей Хазарии, сколько для себя.

Эти хазары были как туча саранчи, обрушившаяся на молодые посевы... И страшны были не только они, но и их кони. Сызмальства знал Святослав, что сила степняка, будь то хазарин или печенег, в его коне. Невысокий, приземистый, лохматый, в глазах - злое пламя, конь этот сам себе корм добывает не только летом, но и зимой, разгребая снег острыми копытами. Он кормит и носит степняка чуть ли не с тех пор, когда русское дитя еще в люльке качается.

Хазарский конь в бою - лютый зверь. Помогая седоку, он бьет копытами вражеских всадников, грызет зубами чужих коней, мчит хозяина в самую жаркую сечу, удесятеряя силу удара его копья.

Зато без коня хазарин, считай, не воин. Словно медведь, ковыляет на своих кривых ногах, и нет уже той силы удара у его острой сабли. Издали еще отобьется стрелой, а в ближнем бою его проще простого ошеломить шестопером, срубить добрым русским мечом.

Русич же хоть и привык к коню, в седле сидит крепко, но лучше всего дерется пеший. Будто силы ему придает родная мать-земля. Попробуй, достань его саблей, свали, даже если ты конный! А вот когда уже выдохся враг, показал спину, тогда - на коня, вдогон, руби его!

Поэтому Святослав и не спешил бросать в бой свою конницу. Он выжидал. Уже во многих местах дикие всадники вломились в ряды русских воинов, прорубили кровавые просеки. Все ближе они к кургану, на котором стоит Святослав, окруженный гриднями. В первый раз поглядел князь в сторону балки, где укрылась его молодшая дружина, готовая к бою. Нет, рано еще бросать ее в сечу - пусть немного ослабнет вражеский натиск.

Еще одну вылазку предприняли осажденные. Встретились с конницей, прорвавшейся над самым берегом Дона, ударили с двух сторон по челу русского войска. Но не всех ратников увел от крепостных ворот воевода Перенег, выручая левое крыло, - оставил нескольких тысяцких с воинами. Теперь князь Святослав бросил сюда на подмогу отряд конных болгар. Закованные в броню всадники со свежими силами ринулись в сечу, схлестнулись с хазарами. За ними снова пошли вперед пешие ратники. Жаркая схватка закипела уже под стенами крепости.

У самых ворот с дружинниками Святослава дралась небольшая дружина дюжих воинов в белых рубахах, без кольчуг. Тяжело взмахивая мечами, они упорно стремились прорваться вперед, к кургану.

Что за вои? - кивнул в ту сторону Святослав. - Бьются люто...

- Не знаешь, княже? - с удивлением посмотрел на него сотник Путята, ровесник Мечника и давний его боевой товарищ. - То русичи.

- Русичи? Пошто ж они против нас пошли?

- Видать они из наемной дружины каган-бека. В Хазарии немало русского люда - и на Дону, и в Тмутаракани, и в самом Итиле. Смерды, а вои добрые...

- Скачи к челу, вели Перенегу или тысяцкому Колывану взять в полон одного из тех воев и привести ко мне.

Сотник с сомнением поскреб пятерней затылок, сдвигая на лоб шелом. Перехватил сердитый взгляд Святослава, подобрался:

- Добре, князь, сполню твою волю...

Путята ускакал, а князь продолжал хмуро наблюдать за полем брани. Он думал о том, что в Саркел без пороков не пробиться даже на плечах защитников крепости, сделавших отчаянную вылазку. Закроются ворота - и все. А за ними - кипящая смола, рогатки, стена воинов.

- Подсобить бы надо пешей рати, - нарушил раздумья Святослава подъехавший к нему воевода Вуефаст, с перевязанной головой, весь в кровавых пятнах. - Много смердов уже полегло. Ударить бы по хазарам молодшей дружиной...

Святослав ничего не сказал. Только на лбу его еще резче обозначилась глубокая морщина, светлые брови сдвинулись к переносице.

Конский топот заставил князя обернуться. На грузном коне размашисто рысил к нему по вытоптанной траве Путята. Он тянул на длинном сыромятном ремне окровавленного рослого воина со связанными руками.

- Вот он, полонянник.

Пленник, хватавший воздух запекшимся ртом, едва держался на ногах. Тонкая струйка крови стекала у него с виска, разорванный ворот рубахи открывал зияющую рану на ключице.

- Ты кто? - спросил Святослав. Голос его был тих но дрожал от гнева.

- Ответствуй князю, холоп! - потянул пленника за ремень Путята.

Раненый воин покачнулся и едва не упал, но все-таки устоял на ногах и бесстрашно посмотрел в глаза князю.

- Не все едино, кто кончать меня будет - князь или раб?

Говор у него был русский, певучий и мягкий, говор земли Полянской.

- Ты кто? - будто не расслышав его дерзких слов, повторил вопрос Святослав.

- Атар я... А на Руси меня кликали Туром...

- Пошто пошел служить ворогам нашим, хазарам, вере отцов изменил?

- Видит Перун: веру отцов я не бросил. А с родной земли бежал в Хазарию от щедрот твоих тиунов, княже, от их плетей. Осел на Сурожском море, под Тмутараканью. И там не сладко пришлось. Хазарский бек допек, силком в свою дружину взял.

- Так пошто бился против русских воев, пошто не повернул оружие на хазарина?

Тур молчал, опустив голову.

- Ну, говори! - подтолкнул его Путята.

- Мы, русичи, клятву давали на мече, на верность Иосифу присягали. Можно ли клятву свою нарушить, хоть и тяжкая эта клятва? Ты же сам воевал, княже.

- Так, - вздохнул Святослав, и в глазах его погас огонек, - клятву нарушать вою не годится. А все же...

Он отвернулся от Тура, махнул рукой Путяте: делай, мол, с ним, что хочешь. До него донесся глухой звук удара, но князь смотрел уже в другую сторону.

На вытоптанных травах, где вчера еще густо полыхали степные цветы, яростно схватывались пешие и конные воины, рубились мечами и саблями, кололи друг друга копьями. Тучи стрел затмевали солнце. Хазары навалились на русские обозы, загромоздили конскими и людскими трупами тесно сдвинутые возы, и через них живая лавина хлынула к кургану, к самому сердцу русского стана.