Ю Продан - Дорога на Тмутаракань

Выслушав Аймура, Святослав приказал Бориславу выделить дружинников для охраны бека. После этого князь отпустил нового правителя Итиля и вместе с воеводами покинул покои Иосифа.

Теперь, когда Аймур ушел, Борислав не утерпел, спросил Святослава:

- Пошто, княже, ты этому хазарину волю даровал, да еще правителем назначил? Я тому дивился, да молчал при нем, а теперь спросить надумал... Он же кровопивец, живоглот, народ от него стонет, клянет его! Ему бы голову срубить, а ты...

Святослав сердито сверкнул на него глазами, но ничего не ответил.

- Прости, княже, коли что не так сказал! Конечно, то дело державное, но неужто нельзя было спросить?

- Запомни, воевода: бояре думают, старшая дружина мне советы дает, а решает за всех - князь! - Святослав заговорил тише, но все так же строго: - Да ты и думать не привык, тебе бы только мечом махать... Что ж, удаль я твою ценю, а разум у тебя - как у дитяти малого. И не уразуметь тебе, что тот Аймур знатного рода, привык властвовать над простым людом. Казню я его, а кто дань будет собирать для нашей дружины? А? Голытьбе итильской поручить это? Так где ты видел, чтобы смерды, черная кость, градом, да еще стольным градом правили? Даже в вольнолюбивом Новгороде на вече допрежь всех именитых мужей слушают, а не тех, кто землянки роет над Волховом. А тут Хазария, законы, что рождены в Диком поле... Не люб итильцам Аймур? Стерпится - слюбится. Зато власть! И для нас он все сделает, чтобы шкуру свою сохранить. А польза от того всей Русской земле!

- Оно-то так, - замялся Борислав, только теперь почувствовавший, что князь, которого он привык считать прежде всего лихим витязем, воином, далеко не так прост. - Вот только зачем в Итиле ставить хазарского воеводу? Неужто нашего - получше - не найдется?

Святослав неожиданно рассмеялся.

- Эх, Борислав! - Он положил на плечо воеводы тяжелую руку. - Люб ты мне в сече, когда рядом со мною недругов рубишь. И знаю, что от меня в любой беде не отступишься, всегда будешь служить мне верой и правдой. За то и хотел оставить тебя посадником в Тмутаракани, как самого верного моего воя. А вот теперь думаю: справишься ли? Больно уж ты прост, друже. Много еще не разумеешь... Мудрости государственной надобно у ромеев учиться. И хитрости... Они в покоренных землях не всегда своих стратигов-наместников ставят, иной раз - и местных воевод, что знают каждый закуток, каждого смерда. Такой воевода выгоднее...

Борислав потупился:

- Выходит, так...

- Вот то-то и оно! Учись... посадник тмутараканский!

Занятый делами, Святослав даже не поинтересовался, где схоронился полумифический властелин Хазарии - каган, от чьего имени правил страною ее настоящий хозяин, каган-бек Иосиф. Тот самый Иосиф, что всего сутки назад, покинув свое войско на произвол судьбы, в этих же дворцовых покоях с лихорадочной поспешностью отдавал приказы многочисленной челяди, торопясь спасти хоть часть накопленных сокровищ. Вокруг метались слуги и рабы, таскали сундуки и мешки с драгоценностями, а худой, костлявый каган-бек в черном одеянии, придававшем ему сходство с раввином жадными глазами следил: не забыли ли чего!

Черной тенью следовал за правителем кряжистый косолапый темник Надир, последний из приближенных, сохранивших верность теряющему трон владыке.

- Стражу во дворе я заменил, - мимоходом докладывал Иосифу Надир. Своих людей поставил. Не доверяю ни арсиям, ни византийцам: они хитры, как лисы, и жадны, как стервятники... - С большой буквы и тут же выложил другую новость: - Таксиарх Диомид вернулся в Итиль, сумел выбраться из Саркела... Я приказал не пропускать его во дворец.

Иосиф резко повернулся к Надиру:

- Стражу сменил - правильно. А Диомида зря не пустил, он мне нужен. Вели позвать его. Немедленно!

С замирающим сердцем, опасаясь самого худшего, направился Диомид во дворец. У покоев Иосифа, где обычно несли охрану наемники арсии, теперь стояли незнакомые лучники. Они расступились, перед дверью появился Надир. Он поманил грека.

Правитель Хазарии был в своих покоях. Диомид склонился перед ним в раболепном поклоне. Сердце грека отчаянно колотилось.

- Я пришел по твоему приказу, повелитель...

Иосиф смерил наемника презрительным взглядом.

- Вижу, как тебе не терпелось поскорее меня увидеть. От самого Саркела бежал без оглядки...

Диомид упал на колени:

- Помилуй, не вели казнить! Дай мне возможность искупить свою вину!

- Встань. Мой гнев уже остыл. Я оставлю тебе жизнь, хотя она стоит недорого в наше смутное время. Сегодня же ночью ты отправишься к ясам и касогам. Убеди их поднять все племена на войну против русов. Обещай им золото, рабов, что угодно. Доберись до Таматархи, передай беку Сурхану: пусть соберет всех хазар, способных держать оружие, и ударит по русам. Войско кагана Святослава затеряется на просторах, подвластных Хазарии земель, истечет кровью в мелких стычках с нашими данниками. И тогда... Ты все понял? Золото тебе вручит Надир. Ступай!

Не случайно много лет назад дальновидный Аарон, отец нынешнего каган-бека Иосифа, разгромив ясов, женил своего сына на дочери побежденного правителя. Этим браком он хотел укрепить связь между двумя соседними народами, вернее - надежнее подчинить себе Аланию, страну ясов. Много воды утекло с тех пор, умерла жена Иосифа, сам Иосиф состарился, но ясы по-прежнему оставались данниками Хазарии. Именно на них рассчитывал сейчас владыка Хазарии, посылая Диомида. Пусть Тагаур и другие аланские князья соберут ополчение. У них много отборных воинов, они навалятся на русское войско, перебьют его в горных ущельях. За ясами поднимутся касоги, им помогут хазары Сурхана. А там...

Иосиф знал: Диомид приложит все старания, применит всю свою хитрость, чтобы выполнить поручение. Наемник не упустит такой удобный случай заслужить милость каган-бека и разбогатеть.

Через час таксиарх Диомид тайно покинул Итиль...

Богдан попал в столицу Хазарии ночью. Старший из греков отдал какое-то приказание своим подчиненным и торопливо покинул их. Оставшиеся двое воинов вытащили пленника из лодки и повели по темным запутанным улицам, где за высоким - в рост человека - глиняным забором, напоминавшим крепостную стену, виднелись плоские крыши невзрачных мазанок. Порой улица вдруг исчезала, превращаясь в выгон или майдан, заставленный широкими, будто приплюснутыми книзу, стогами сена. Вокруг них суетились люди, внутри одного стога блеснул огонь, и Богдан догадался, что это жилища полукочевых итильских хазар.

Когда проходили через один такой майдан, из-за туч выглянула луна, залила землю мертвенным, тревожным светом. Богдан, падавший от усталости, едва волочил ноги, но все-таки старался запомнить дорогу, по которой его вели.