Ю Продан - Дорога на Тмутаракань

Оба порядком отощали за дорогу, но ели неторопливо, чинно. Только после еды братья вытерли руки о ноговицы и неторопливо повели рассказ обо всем увиденном и пережитом ими.

Когда дошло до того, как они оказались заложниками у русского пши, не выдержала тетушка Дзегуащ, всплеснула руками.

- И они, эти русы, оставили вас в живых?

- Как видишь, - усмехнулся Умаф.

- Клянусь этим огнем, - поддержал его Бэгот, - нам было у них совсем не плохо. Наших воинов и русов натравил друг на друга презренный рум, бежавший от справедливой мести.

- Не он ли проскакал через наш аул с двумя своими соплеменниками? насторожился Хачемаф.

- Может быть, и он. Другие румы нам не встречались за это время.

- О, где мне теперь найти утешение: я не задержал такого подлого человека! - схватился за волосы Хачемаф. - Почему я не поскакал за ним вдогонку, не зарубил его!

- Но ведь их было трое, а ты один, - резонно заметила тетушка Дзегуащ, пряча смех в уголках своих глаз.

- Я сражался бы с ними, как нарт! А что значат для нарта трое жалких противников?

Аульчане потупили глаза: смеяться над человеком из своего рода неудобно.

Впрочем, Хачемаф быстро успокоился. Его мысли переключились на другое: раз все обошлось благополучно, он решил на следующий день выехать в Таматарху. А не поедут ли с ним Бэгот и Умаф?

Братья без колебаний согласились.

Разметавшись на сухой, выжженной солнцем траве, крепким сном спали уставшие за день гридни. Позади осталась еще одна стычка с хазарской ордой, разгром последних наемников Сурхана. Кажется, уже никаких преград не осталось на пути у русского войска... Тмутаракань близка, до нее рукой подать, воины отдыхали перед последним переходом. Только бессонная стража, как всегда, охраняла покой русского войска.

Злата сквозь сон слышала, как кто-то окликнул Богдана, как поднялся тот, лязгнув мечом по щиту. Злата прислушалась, приподняла голову, спросила сонно: - Ты куда?

- Спи. Я скоро вернусь.

Он прикрыл ее своей свиткой.

Зашуршала сухая трава и затихли шаги Богдана. Злата согрелась под теплой свиткой, быстро уснула.

Разбудило ее прикосновение чьих-то рук.

- Богдан, ты?

- Тс-с-с... Это я, Чеглок.

- Чего тебе надобно?

Гридень вместо ответа схватил Злату за плечо. Цепкие руки расстегивали ворот рубахи, не прикрытой кольчугой.

- Думаешь, не знаю, кто ты на самом деле, - торопливо зашептал Чеглок. - Только Богдан твой, думаешь, знает?

- Чего тебе надобно? - еще не придя в себя, повторила свой вопрос Злата.

- Будто не знаешь, - хихикнул Чеглок, все сильнее прижимая девушку к себе. - Неужто я хуже твоего Богдана?

- Эх ты! - Злата рванулась так, что затрещал холст рубахи, с силой оттолкнула гридня. - А еще товарищ!

Чеглок отшатнулся. Новый увесистый удар пришелся по его глазу, будто выкресал искры. Гридень застонал от боли и попятился к ближнему кусту.

- Эх ты! - несся ему вслед гневный шепот Златы. - Думаешь, я для тебя свою девичью честь берегла в хазарской неволе? Подлый пес ты, а не княжий воин!

Ни один из спавших вокруг костра гридней не пошевелился. Никто не подал виду, что стал свидетелем позора своего товарища.

Когда вернулся Богдан, Злата притворилась спящей.

Утром Богдан удивился, увидев заплывший глаз Чеглока.

- Кто это тебя?

Гридень шмыгнул носом, махнул рукою в сторону бескрайней степи:

- От хазарина память осталась. Со вчерашнего...

- А-а-а... - Богдан еще раз оглядел Чеглока, сочувственно покачал головою. - Ну что ж, голова цела - и ладно. А это скоро пройдет.

"Хазарин", отвернувшись от Богдана и Чеглока, сосредоточенно подтягивал конскую подпругу.

Над станом пронесся протяжный призыв рога.

Русские дружины приближались к Тмутаракани, конечной цели далекого и долгого похода.

- Уже немного осталось нам идти, - объявила Злата, и в ее голосе князь уловил скрытое волнение.

Вездесущий гридень Злат, успевавший и с дозорами поскакать по окрестным холмам и ложбинам, разглядеть все окрест, и пошутить посмеяться с гриднями из своей сотни, и украдкой погрустить о чем-то своем, потаенном, был за проводника при князе Святославе. Но теперь уже и без его помощи трудно было сбиться с пути: войско русичей шло по хорошо наезженной дороге, которая петляла между рыжими буграми, испятнанными виноградниками, мелькавшими среди них редкими глинобитными хижинами, и сбегала в низинки, обходя серебряные блестки - зеркальца солончаков.

Конские копыта мягко ступали по золотистому песку, сохранившему еще следы колес недавно проезжавшей здесь арбы касога, отпечатки воловьих и конских копыт, кое-где босых человеческих ног. По обеим сторонам дороги торчали колючие будяки, сухие стебли высушенной солнцем жесткой травы.

- Небогатая земля под Тмутараканью, - вслух подумал Святослав, вспоминая безводные песчаные степи, раскинувшиеся у берегов Джурджанского моря. - И воды тут мало, одна соль...

- Сейчас осень, за лето все выгорело, - возразила Злата. - Зато весною тут кругом зелено-зелено, цветами земля украшена, дождиком умыта, солнышком пригрета...

Она говорила - будто песню слагала своим певучим, мягким голосом. Глаза ее щедро излучали радость.

- На этой земле добрый виноград родит. В той стороне, за плавнями, и пшеницу сеют, скотине там раздолье. А самое щедрое у нас - море. Чего только в нем нету!

- Погляжу на твою родную землю, погляжу, - улыбнулся князь. - Больно уж ты ее расхваливаешь!

- Для меня она краше всех других земель! - горячо ответила Злата.

Святослав покосился на гридня - он давно уже знал, что это девушка. Таким юным задором повеяло на него от Златы, что суровое сердце воина вдруг тоскливо сжалось. Он вспомнил свои молодые годы, Малушу, любимую свою. Где она сейчас, его люба? Не мила князю Предслава, дочь угорского князя, родившая Олега и Ярополка. И сыновья эти не милы. Мать велела ему Предславу взять в жены, так нужно было для блага Русской земли. А сердце тянулось к Малуше. Она была таким же звонким жаворонком, как и эта Злата...

Впереди показалась гряда холмов. Петляя между ними, дорога поднималась на возвышенность, князь хлестнул плеткой коня.

Поднимая облака пыли, гридни вслед за ним поскакали к вершине гряды.

Вот она, Тмутаракань!

С возвышенности открывался необозримый простор: поля, виноградники, сады, а за ними среди зелени виднелись светлые мазанки, остатки крепостных стен, выложенных из белого камня. А еще дальше встала сизо-голубая стена до самого неба. Море!

Со стороны моря дул ровный свежий ветер. Он подхватил княжеский стяг с перекрещенными копьями, развернул его над дружинами, чтобы издали видели все: идет войско Русской земли!

У городских ворот, сложенных из старого щербатого камня, шумно толпился пестро наряженный люд: русичи, касоги, хазары, решившие остаться здесь на милость победителя. Стороной держались богато одетые торговые гости из Корсуня, Византии, арабы, персы.