Даниил Проэктор - Агрессия и катастрофа

В штабе сухопутных сил несколько раньше, чем в других штабах, стали колебаться в оценке хода генерального наступления. У них уже имелся достаточный опыт. И если в июле 1941 г. на четырнадцатый день войны у Гальдера хватило легкомыслия объявить: война против Советского Союза выиграна, то теперь, через год, Красная Армия достаточно "умудрила" его, чтобы в момент, казалось бы, столь удачного наступления предвидеть неизбежность стратегического тупика в самом недалеком будущем. Именно поэтому на свой риск и страх он предусмотрительно отдал 9 августа директиву "о строительстве зимних позиций", конечно, никак не вязавшуюся с общими победными настроениями. Слов нет, Гальдер действовал в рамках общего плана наступления, он не сомневался, что армии еще захватят Баку и Сталинград. Но не больше. Не разгром Красной Армии и не окончание войны, а новая военная зима на Востоке.

Итак, когда гитлеровские армии на юге еще двигались вперед, в генеральном штабе уже обсуждался вопрос, где им придется зимовать. Группам армий "Центр" и "Север" предлагалось начать постройку "зимних позиций" как можно раньше и быстрее там, где фронт стоит неподвижно. На юге позиции будут построены после достижения "новой линии фронта": Баку - побережье Каспийского моря - Астрахань - Сталинград{851}.

Так, в разгар побед приходилось думать о возможном повороте событий.

Еще в августе Гитлера стала тревожить мысль, что Советский Союз попытается "повторить большевистское наступление 1920 года через Средний Дон на Ростов"{852}. Поэтому по его приказу наиболее сильные резервы из общего весьма скудного их запаса помещаются за фронтом итальянской армии. Чтобы усилить "Донской фронт" и сосредоточить силы 6-й армии в Сталинграде, в эти дни на Дону между войсками Паулюса и 8-й итальянской армией вводится 3-я румынская армия.

Неуклонный рост мощи сопротивления Красной Армии, тупик на Кавказе, полная неясность на других участках фронта приводят Гитлера в течение сентября к постепенному пониманию огромных трудностей новой кампании, по крайней мере в 1942 г., т. е. к тому, что несколько раньше поняли в ОКХ. Теперь в обиходе штаба верховного командования все чаще появляется слово "оборона". 8 сентября Гитлер подписывает директиву под названием "Принципиальные задачи обороны", в которой уже не содержится обещаний закончить войну в этом году. Ни слова о победах - только советы, как сделать, чтобы "больше не повторился кризис последней зимы". Еще сводки гремели об успехах на Востоке, а фюрер вынужден был говорить армии: "Лозунг для оборонительного фронта: копать и снова копать, особенно пока грунт еще мягкий".

Теперь он и его штаб уже озабочены "организационным обновлением Восточной армии" в течение предстоящей зимы. Они думают о том, чтобы перевести из Франции на Восток "12 хорошо оснащенных дивизий, заменив ими наиболее слабые, а 6 находящихся на Западе подвижных соединений подготовить к переброске на Средний Восток"{853}. Затем Гитлер отдает приказ как можно сильнее укрепить и заминировать фронт на Дону, подведя туда резервы из Сталинграда, ибо "в наступающую зиму враг предпримет сильное наступление против 8-й итальянской армии с ударом на Ростов"{854}.

Словом, теперь обитатели ставки "Вервольф" все больше и больше занимаются делами, очень далекими от тех, на которые они рассчитывали, начиная генеральное наступление. Теперь им приходилось иметь "две стратегии": одну для внешнего мира, для "престижа" и устрашения. Она была не настоящей, но о ней много кричали. И другую - действительную стратегию, к которой их вынудила Красная Армия.

Используя приемы "первой" стратегии, Гитлер, его клика, его пресса вопили о "полной победе германского оружия". Следуя "второй" стратегии, Гитлер 14 октября отдал приказ вооруженным силам: "Летний и осенний поход этого года, за исключением продолжающихся операций и отдельных еще ведущихся местных наступательных действий, подошел к концу... Пред нами стоит зимний поход, Восточный фронт имеет задачу... безусловно удерживать достигнутые линии против любой попытки врага прорвать их и таким образом сделать возможным продолжение нашего наступления в 1943 г. для окончательного уничтожения опаснейшего противника... Последними боями русские сами были чрезвычайно ослаблены, и зимой 1942/43 г. не смогут вводить силы, как в прошлом. В любом случае предстоящая зима не может быть суровее и тяжелее..."{855}

В качестве основных требований выдвигалось: обязательно удержать зимние позиции; при наступлении советских войск "не допускать никакого отхода"; местные прорывы немедленно ликвидировать контрударами.

Если не говорить о "бодрящих" строках этого во всех отношениях знаменательного приказа Гитлера, то остается одно и главное: в октябре 1942 г. германский фашизм в своем высшем олицетворении стал признавать кризис второго плана победы над Советским Союзом. Слова "перед нами стоит зимний поход" говорили обо всем. А если прибавить, что "походом" теперь считалось не наступление, а лишь оборона, то дальнейшие перспективы войны становились более чем очевидными.

Возвратившись осенью из Винницы обратно в Восточную Пруссию, гитлеровское верховное командование стало напряженно думать о том, как предотвратить новый неблагоприятный поворот событий.

IV

Донецкие и приволжские степи, предгорья и долины Кавказа летом и осенью 1942 г. сделались центром гигантской борьбы, за которой с затаенным дыханием следил мир. И когда стремительно катившиеся валы фашистских дивизий были наконец задержаны барьером советской обороны, у миллионов людей во многих уголках земли появилась надежда: защитники Сталинграда и Кавказа остановят и разобьют новый гитлеровский натиск. Сталинградская оборона вошла в историю уже в те самые дни, когда она совершалась.

Изучение материалов немецко-фашистского командования убеждает, что остановить немецкие ударные армии защитникам Сталинграда и Кавказа помогли советские солдаты, державшие фронт на других участках.

Гитлеровский генеральный штаб прекрасно это знал.

Между Москвой и Смоленском зимние сражения затихли в апреле 1942 г. Группа армий "Центр" под командованием фельдмаршала фон Клюге пятью армиями держала причудливо изогнутый фронт, позади которого советские партизаны и войска, вышедшие сюда в ходе наступления, сковали значительные фашистские силы. В тылу 2-й танковой армии, в брянских лесах, продолжал действовать центр советского партизанского движения; в тылу 4-й армии войска генерала П. А. Белова постоянно угрожали главной артерии снабжения гитлеровских дивизий, стоявших против Москвы, - автостраде Смоленск - Вязьма, а в тылу 9-й немецкой армии сражались части генерала Ефремова. Повсюду быстро ширилось партизанское движение.