Елена Проклова - В роли себя самой

Одиночество было таким, что это становилось просто катастрофой. Старые связи - все порваны, а восстанавливать их я не умела никогда. И новые не завязывались: я слишком неадекватно реагировала на сочувствие, участие, заботу. А уж какие-то там ухаживания я вообще воспринимала так, что давала людям право считать меня просто сумасшедшей, с диагнозом и со справкой. Ни близкие, ни далекие не в силах были тут как-то изловчиться и морально меня приобнять, подкрепить... Да и физически тоже. Говорят, что пострадавшего от сильных ожогов, когда у человека очень много кожи сгорело, в хорошей клинике кладут в такую ванну-кровать со специальным раствором, густым гелем, который держит больного на мягкой полужидкой поверхности, уменьшая боль, и одновременно лечит. Вот если бы можно было душу положить в такую ванну...

Наконец, какой-то выход я нашла для себя в том, чтобы заботиться о брате. Во-первых, поразгонять толпу праздных друзей вокруг него - это всегда было не вредно. А во-вторых, пожить у него в мастерской, где, в отличие от моей квартиры, ничего мне не напоминало о недавнем, - это был еще один плюс. И что главное - это сам брат, с которым при желании всегда можно было быть одновременно и рядом, и как будто за тысячу миль. Чувствовать, что он добрый, хороший - и не натыкаться на неуместное в данную долю секунды конкретное проявление доброты. Брат не ранил меня участливостью и не оскорблял равнодушием. Он был очень свой, но и в то же время немножко посторонний, вне ситуации.

Вот так мы с ним жили - всего около месяца, наверное. Если раздавался звонок в дверь, я открывала и просила какого-то очередного человека, который пришел к Виктору, заходить в другой раз. Когда? Ну, когда-нибудь, когда у брата кончатся некие срочные дела и проблемы.

И на тот звонок тоже вышла я. Надо сказать, что вышла, пребывая отнюдь не в лучших чувствах (но выглядела, как потом было сказано, неплохо). Я была одета для выступления - черные брюки-галифе, черная блуза, яркий цветок на ней: собиралась ехать на творческий вечер, кажется, в Ногинск. Работать надо было, работать - что я, что Виктор сидели прямо-таки без копейки. Работать ох как не хотелось, хотелось выть, но... Итак, я собрала себя, завинтила потуже все гайки, все предохранительные клапаны внутри, и снаружи объект был тоже полностью готов к пуску в эксплуатацию. Только оказалось, что у Судьбы есть в запасе совсем другой вариант - внезапный обмен верительными грамотами.

Свою "грамоту" - внешность - я готовила совсем для другой цели. Для того, чтобы произвести впечатление на мужчину, у меня бы руки тогда не поднялись. А он и вовсе ничего не готовил. Но тем не менее вручил...

Он позвонил. Я открыла. Он сказал:

- Извините, я не знаю, как вас зовут... Я к Виктору. Он дома?

- Дома, проходите.

Почему для этого человека Виктор вдруг "оказался дома"? Потому что не только я не знала, кто пришел, но и он не знал, кто ему открыл. Не знал, как эту женщину зовут, что там у нее случилось или могло случиться.

Его появление мне ничем заранее не грозило - то же самое, как со стороны Виктора: ни сочувствия, ни равнодушия. Это было прекрасно.

И поэтому само собой решилось - пусть будет. Кто-то там в мире, параллельном нашему, поставил пластинку со словами: судьба - судьбы судьбе - судьбою - о судьбе... А я, пропустив гостя, пошла на кухню что-то порезать, пожарить, заварить, чтобы брат с его приятелем не сидели голодные, когда я уеду на этот творческий вечер.

На этот дурацкий, противный вечер черт-те куда. Окончательно противным и абсолютно дурацким он для меня стал тогда, когда я, слыша из кухни новый голос - голос нормального человека в хорошем настроении - поняла, насколько же я не хочу никуда ехать!

Зазвонил телефон... Я сняла трубку.

- Алло, здравствуйте, извините, можно Елену Игоревну?

- Слушаю.

- Ой, ой, извините еще раз, ради Бога... Это звонят из Дворца культуры (не помню, может быть, был не ДК, а какая-то другая организация), где мы просили вас выступить. Понимаете, у нас тут всякие проблемы... Пожалуйста, давайте перенесем вечер на другое время. Войдите в наше положение, позвольте пригласить вас через неделю или как вам будет удобнее...

- Хорошо.

Судьба - судьбы - судьбе - судьбою - о судьбе... Узнав, что мне никуда ехать не надо, и увидев, что настроение у меня вполне человеческое, мужская часть нашей стихийно сложившейся компании решила гулять. А я это предложение охотно поддержала.

Оставалось прокатиться куда-то за бутылочкой. Для моих кавалеров это была никакая не проблема, и вот уже мы сидели за столом, смеялись, болтали о том о сем. В частности о том, что вот ведь какая глупая незадача...

- ...У меня, ребята, в Ленинграде лежат деньги. Гонорар за последние съемки, около тысячи рублей. А я никак не найду двенадцать рублей на билет, чтобы съездить, получить. И перебиваюсь тут не знаю как, вся в долгах.

А гость наш тут же возьми и спроси:

- Хотите, на машине съездим?

- Хочу! Когда?

- Да хоть завтра. Проснетесь в шесть часов?

- Запросто!

- Машина будет ждать у подъезда.

- Ой, спасибо, спасибо, спасибо!

Спасибо-то, спасибо, а сама проспала... То есть как-то не вполне взяла в голову, что мне все предложили совершенно всерьез. Хотя Андрей, как только решили ехать, стал собираться и вскоре ушел. И утром - звонок в дверь, в шесть утра.

- Едем?

- Вы? А я думала... Извините... Нет, мы конечно едем, едем! Сейчас, только одну минуточку!

И мы поехали. Во второй половине дня были в Ленинграде, я получила деньги. Заночевали у моей подруги, а утром пустились обратно.

Чтобы повезти меня, Андрей ночью развил бурную деятельность: занимал деньги - что-то доплатить за запчасти, за ремонт машины, которая была без колес. Он доделывал ее всю ночь, успевая к назначенным шести часам. И вовсе не потому, что действовал по пословице "куй железо, пока горячо". Что, впрочем, было бы так понятно для многих: за такую серьезную услугу можно очень-очень рассчитывать на успех быстроты и натиска в дальнейшем развитии событий. Но этот человек не такой. Нет, не святой - только это не подумайте! Не состоящий из одного только благородства и бескорыстия. Но он действительно не "ковал железо"... Он просто помог сестре своего друга. Которая произвела на него впечатление, да (и концертный наряд тому способствовал), но все-таки он просто помог. А потом уже было все остальное.

Насчет расчетов, планов и загадывания вперед - у Андрея это практически не водится. Ни раньше не водилось, ни теперь. Прошло не так много времени, и я очень оценила прелесть жизни сегодняшним днем. Вот, сейчас что-то есть, что-то происходит в данную настоящую минуту - и это интересно, это хорошо. Завтра тоже что-то будет. Может быть, случится приблизительно то-то или то-то. Но само по себе завтра - не цель, а сегодня - не средство.