Алексей Шустов - Похищение Римской империи

Так? Не совсем. Являлись ли объединённые земли «Империей Карла Великого»? Ответ дан во второй части нашего расследования. Давайте пока перенесёмся в рождественский Рим 800-го года и подсмотрим, что происходило в Соборе Святого Петра, построенного по приказу императора Константина Великого пятью веками ранее.

Во время праздничной службы 25 декабря Карл со всем своим двором благоговейно следил за службой, которую проводил папа Лев III. В какой-то момент папа приблизился к монарху и указал жестом, чтобы тот склонился к нему. Карл повиновался. Папа взял с красиво расшитой подушки императорскую корону и возложил на голову правителя. «Волею господа ты — император», — молвил Лев III. Все присутствующие подхватили: «Карлу, благочестивейшему Августу, венчанному Богом, великому и миролюбивому императору, многие лета и победа!»

На этом учебники истории завершают повествование о церемонии, оставляя без внимания реакцию Карла на произошедшее. А он, весьма смутившись, по меньшей мере, внешне, выразил крайнее недовольство: «Зачем Ваше Святейшество это сделало? Я не намеревался принимать императорский титул! Если бы я знал, что так задумано, то не пришёл бы сегодня на службу!» Не правда ли, немного странная реакция?

Почему Карл так повёл себя, отчего сделал вид, что коронация произошла без его согласия, но титул, тем не менее, принял? Отложим этот вопрос до второй части.

Знаете, почему Средние века так называются?

Потому что они составляют этап развития Западной Европы, который имел место посередине между двумя периодами расцвета европейской, или средиземноморской культуры на Западе (именно на Западе!). Предшествующий период — античность, в поздний период достигшая пространств нынешних Франции, Испании, даже Великобритании. Блестящая философия, прекрасные произведения искусства, поразительная архитектура, выдающаяся техника. А последовавший за Средневековьем период потому так и называется — Возрождение, что происходил возврат к античным культурным достижениям. За Ренессансом культуры и философии началось быстрое развитие прикладных наук, улучшение технической оснащённости и подъём уровня жизни. Более того, этот расцвет оказался гораздо более мощным, чем античное прошлое, а рациональная наука смогла взять высоты, немыслимые для Древней Греции или Рима.

Почему произошёл закат античной культуры, мы с вами примерно представляем себе. Пришли грубые малообразованные варвары: вандалы, готы и прочие гунны и разорили разнежившихся в благополучии римлян. Хотя это ответ слишком примитивный, многих он удовлетворяет. Не будем пока трогать эту тему, требующую отдельного расследования.

Поговорим о другом. Есть ли у вас ответ на вопрос, почему в XIII–XIV веках вдруг начинается оживление интеллектуального творчества в Западной Европе? Почему в Италии развивается классический гуманизм, а позже расцветает многогранная культура Ренессанса? Откуда взялись Данте, Петрарка, Леонардо, Микеланджело, Коперник, Галилей? Почему люди, предки которых больше восьми столетий жили в бедности и примитивной культуре, вдруг обратились к наследию Рима и Древней Греции? В учебниках советского периода на этот вопрос, как и на многие другие, даётся один универсальный ответ: «созрели условия». Нам предлагается поверить на слово, что 800 лет они зрели, и вот, наконец, созрели. Период цветения у них, видимо, такой долгий. Вас такой ответ устраивает?

Если нет, попробуем в нашем расследовании разобраться и с этим вопросом.

Пока что мы разбирали происходившее ближе к Атлантике. Однако Древняя Русь в X–XI веках приобщилась к культуре, процветавшей в другой части Европы. На востоке Средиземноморья в течение всех Средних веков (до XV века) существовало государство, которое сейчас принято называть Византийской империей. Что мы знаем о нём?

Читатели, которые смогут что-нибудь вспомнить, скажут о православии как государственной религии империи, а также о знаменитом византийском коварстве. Отдельные граждане упомянут о симфонии духовной и светской властей и об огромном храме Святой Софии. Пожалуй, это всё, что подавляющее большинство наших современников может сказать о Византии. Причём общий тон оценок будет скорее снисходительно-пренебрежительным и отчасти осуждающим. Соответствует ли такое отношение реалиям истории, и как оно сформировалось в современной культуре? Это очень интересный вопрос! Осуждать принципы существования Византийской империи и негативно оценивать её историю принято уже более двух веков. Много? По правде говоря, мало, в сравнении с длительностью существования этой империи.

Действительно, классики французского Просвещения однозначно высказывались по теме. Вольтер называл историю Византии «позором человеческого ума». Монтескьё считал тысячелетнюю историю Восточной империи «непрерывной цепью возмущений, мятежей и предательств». В течение XVIII и первой половины XIX века во Франции и Англии вышло немало исторических трудов, которые формировали у просвещённой европейской общественности негативное отношение к империи, столица которой лежала на берегах Босфора. Русские историки и светское общество в тот же период, будучи увлечены всем западным, в основном, воспроизводили оценки французов и англичан. Правда, Константинополь был центром мирового православия, и потому русское дворянство было в несколько двусмысленном положении. Стремление восстановить православное Византийское царство выражалось в постоянной тяге к освобождению Константинополя от турок, но сочеталось с традицией Просвещения, осуждающей политическую «византийщину».

Однако в Западной Европе до XVIII века отношение к истории Восточной империи было другим. Настоящий бум интереса к наследию Константинополя случился в XVII веке при Людовике XIII, которого поддержал его наследник. Король-Солнце Людовик XIV и его приближённые сделали очень много для изучения истории и пропаганды культуры главного христианского государства восточного Средиземноморья. По всей Европе скупались греческие рукописи того периода, королевская типография печатала собрания трудов византийских историков в десятках томов. Король Франции восхищался блестящим наследием христианской Империи, которая больше тысячи лет не позволяла себя разрушить ни варварам, ни славянам, ни арабам, ни другим воинственным народам окружавшего её мира. Не правда ли, удивительно?

Но, узнав это, нам легче понять, почему философы-просветители, несколько десятилетий готовившие французское общество к революционной резне конца XVIII века, так однозначно оценивали Восточную империю. Жесточайшая критика монархии, абсолютизма требовала одновременно осуждать всё то, чем восхищались короли. Если Константинополь, столица Империи, была примером для подражания при французском дворе, то осуждение всего имперского должно было стать частью идеологии нового, свободного общества, которое надеялись создать социальные инженеры. (Конечно, им не удалось убить традицию, и вся наполеоновская имперская символика — прямое заимствование у Восточной, Римской империи через последних французских монархов.)