Сергей Цветков - Начало русской истории. С древнейших времен до княжения Олега

Таков традиционный перевод не вполне ясного греческого слова, стоящего в оригинале текста Фотия. В 1956 г. М.В. Левченко предложил заменить «молотильщиков» на «другие». Но, как можно видеть, эта замена не прибавляет тексту ясности, скорее наоборот.

Дата приведена в Брюссельском кодексе: «Михаил, сын Феофила, [правил] со своею матерью Феодорой четыре года и один — десять лет, и с Василием — один год и четыре месяца. В его царствование 18 июня в 8-й индикт, в лето 6368 [860 г.], на 5-м году его правления пришли росы на двухстах кораблях...» Эта дата удостоверяется полным соответствием всех хронологических указаний — дня, месяца, индикта, года от Сотворейия мира и года царствования (см.: Древняя Русь в свете зарубежных источников. С. 106).

Пролог — древнерусский житийный сборник, ведущий свое происхождение от византийских месяцесловов, в котором жития святых расположены в соответствии с днями их церковной памяти. Прототипом для него послужили греческие Минологии и Синаксари. Из числа таких сборников наиболее близким к славянскому Прологу считается Минологии, составленный при императоре Василии II (975—1025), и два древних Синаксаря первой половины XI в. — начала XII в. В первом из них находится «предисловие», греческое название которого взято в древнеславянских переводах за наименование всей книги.

Согласно хронике Симеона Логофета, послы из Константинополя застали императора у Мавропотама (Черной реки). Точная локализация этого гидронима затруднительна, однако обычно его соотносят с Каппадокней, исторической областью на востоке Малой Азии, примерно в 500 км от Константинополя.

Талис Д.А. Росы в Крыму. С. 87—89.

Отнесение русов к «франкам» никоим образом не может подтвердить скандинавское происхождение термина «русь», на чем настаивают ученые норманнской школы. Если ученый франк X в., пожалуй, и мог похвалиться происхождением от норманнов (на основании научного мнения того времени о происхождении германцев из Скандинавии, в чем был уверен, например, Иордан), то обратная генеалогия — выискивание франкских корней норманнов — совершенно немыслима. Нигде и никогда викинги не называли себя людьми из рода франков. Что касается византийцев, современников Константина Багрянородного, то они имели очень смутные представления о Северной Европе: Британию X в. знали по космографиям IV столетия, а о Скандинавии и скандинавах, кажется, вообще не имели понятия. Викинги на службе у византийских императоров стали появляться лишь в первой трети XI в.

Гедеонов С.А. Отрывки из исследований о варяжском вопросе. Записки Императорской Академии наук: Приложение. Т. I—III. СПб., 1862. № 3; 1863. № 4. Т. II. С. 163.

На страницах «Повести временных лет» варяги в качестве действующих лиц впервые появляются в статье под 859 г., где они, приходя откуда-то из «заморья», берут дань с чуди, ильменских (новгородских) словен, мери, веси и кривичей. Затем в 862 г. их изгоняют и зовут княжить Рюрика с русью. Послы ильменских словен «идоша за море к варягам, к руси: ибо звались те варяги «русь», яко другие зовутся «свей» [шведы], другие же «урмане» [норвежцы], «англяне», иные «готы» [жители о. Готланд]; так и эти [варяги назывались русью]». Итак, под варягами здесь как будто подразумеваются «приседящие» к Варяжскому/Балтийскому морю народы.

Попутно заметим, что данный летописный отрывок категорически исключает «русь» из числа скандинавских народов: «русь» — это не «свей», не «урмане», не «готы» и не «англы» (даны). На этом, собственно, «норманнский вопрос» можно считать закрытым, хотя курьезным образом норманнизм начал свою научную жизнь именно с неправильного истолкования этого летописного фрагмента.

Во вводной, недатированной части летописи, где рассказывается о происхождении тех или иных народов от «колен» (сыновей) Ноя, содержание термина «варяги» толкуется еще более широко: «ляхове же и прусы и чюдь приседят к морю Варяжскому; по сему же морю седят варязи: семо — к востоку, до предела Симова [до Урала]; по тому же морю седят к западу до земли Агляньски и до Волошскые. Афетово же колено и те варязи: свей, урмане, готы, русь, агляне, галичане, Волхове, римляне, немцы, корлязи, венедици, фрягове и прочий». Здесь к варягам отнесены уже чуть ли не все народы Западной Европы. Разумеется, это — довольно поздняя, ученая, книжная классификация, ибо в IX—X вв. термин «варяги», безусловно, не мог иметь такого всеохватного значения. Иначе говоря, читая «варяжские» страницы «Повести», мы имеем дело с «ретроспективным», а не с «синхронным» использованием термина «варяги». Для русских людей времен Нестора варяги были не «скандинавами», а, так сказать, неким суперэтносом вроде индоевропейцев.

Даже беглый взгляд на летописный текст без труда обнаруживает, что «варяги» попали в древнюю историю Руси не по Волховско-Днепровскому пути, а исключительно стараниями редакторов «Повести временных лет». Причем, несмотря на эти старания, варяги постоянно выпадают из повествования.

Так, Аскольд и Дир говорят киевлянам: «И мы есьмя князи варяжские». Оставшись княжить в Киеве, они «многи варяги скулиста [собрали], и начаста владети польскою [полянскою] землею». Но в поход на Царьград они уходят с «русью», с нею же, побитые, и возвращаются. Олег, отправляясь по их следам под стены византийской столицы, «поя же множество варяг, словен, и чюди, и кривичи, и мерю, и поляны, и северу, и деревляны, и радимичи, и хорваты, и дулебы, и тиверцы, яже суть толковины [союзники]». Но под Царьградом он оказывается только с русью и словенами. Игорь в 944 г. «совокупи воя многы: варягы, и русь, и поляны, и словены, и кривичи, и печенеги», из которых до черноморского побережья доходят только русь и печенеги.

Равным образом не знают никаких варягов тексты договоров Олега и Игоря с греками — одну только «русь». Княжения Ольги и Святослава обходятся совсем без варягов. Затем Владимир опирается на варягов в борьбе с Ярополком, но, овладев Киевом, спроваживает варяжскую дружину в Царьград, чтобы не расплачиваться с ними из своей казны. Кроме того, в 983 г. в Киеве приносят в жертву двух варягов-христиан, которые, в отличие от всех других упоминаемых в «Повести» варягах, пришли на Русь не из «заморья», а из Византии.

Однако на самом деле термина «варяг» Киев Владимира еще не знает. Современник русского князя немецкий хронист Титмар Мерзебургский в 1018 г. записывает, что в русской столице полным-полно «стремительных данов», которые издавна защищают город от вражеских нападений. В данном случае немецкий хронист идентифицирует наемников-«данов» по юридическому, а не этническому принципу. Будущие южно датские (шлезвиг-гольштейнские) земли в IX—XI вв. были населены преимущественно славянами. Карл Великий еще в 804 г. отдал ободритам, своим союзникам и вассалам, все междуречье Эльбы и Везера. Но со второй половины X в. славяне-венды постепенно уступают Шлезвиг датчанам. В 1018 г., когда Титмар писал свою «Хронику», эти земли уже принадлежали датскому королю Кнуду I Великому, что и послужило причиной причисления наемной дружины в Киеве к «данам». Между тем эти «даны» были не кем иным, как славянами. Чтобы убедиться в этом, послушаем Гельмольда. «Маркоманнами, — пишет он, — назваются обыкновенно люди, отовсюду собранные, которые населяют марку. В Славянской земле много марок, из которых не последняя наша Вагирская провинция, имеющая мужей сильных и опытных в битвах, как из датчан, так и из славян». Вагирская провинция (в районе современного Любека) — это земли славянского племени вагров, входивших в племенной союз ободритов. Гельмольд делит ее население как бы пополам, на датчан и славян. Но он писал в XII в. Столетием раньше это соотношение было совсем иным, славяне численно преобладали, как это следует из того, что Гельмольд все же причисляет наполовину одатчаненную Вагирскую марку к «Славянской земле». Вот какие «даны» на самом деле привлекли своей многочисленностью внимание Титмара. Добавим, что в археологических слоях Киева рубежа X—XI вв. полностью отсутствует какой-либо датский материал.