Георгий Дорофеев - Хрущев: интриги, предательство, власть

– Уверен, товарищ Сталин, – не моргнув глазом, сказал Никита Сергеевич, – все проверено и перепроверено.

– И вы ни в ком и ни в чем не сомневаетесь? – спросил Иосиф Виссарионович.

Вспомним: Никита Сергеевич объявил – «сомнения не наша, не большевистская черта».

– Нет, товарищ Сталин, – не сомневаюсь, – стоял на своем Хрущев.

Раскуривая трубку, Сталин прошелся по кабинету и, подойдя к Хрущеву, испытывающе посмотрел на него.

– Слишком много врагов, – сказал он, – работать скоро не с кем будет. Не перегибает здесь палку ОГПУ?

Никита выдержал испытывающий взгляд Сталина и отчеканил:

– Нет, не перегибает, товарищ Сталин.

Иосиф Виссарионович подошел к столу и взял списки, подписанные Хрущевым и представленные ему на утверждение.

– Вот в списках, – сказал Сталин, – числится фамилия Трейваса, его совсем недавно рекомендовали секретарем Калужского горкома. Теперь он в списках врагов. В чем дело?

– Товарищ Сталин, я с Трейвасом работал недолго, – сказал Никита Сергеевич, – внешне все прилично, на словах он за линию партии, но дух у него не наш, не большевистский. Я об этом сказал Кагановичу, а он мне объяснил что в прошлом Трейвас, был троцкистом и подписал так называемую декларацию 93 комсомольцев в поддержку Троцкого. Потом раскаялся, но, по-видимому, неискренне».

Хрущев всю жизнь боялся, что ему могут напомнить о его троцкистском прошлом, поэтому всякий раз давал понять Сталину, что он-то раскаялся искренне. Свою искренность он подкреплял чрезмерно усердным разоблачением врагов народа.

– Стало известно, – продолжал Никита Сергеевич, что Трейвас окружил себя подхалимами, бывшими троцкистами и ведет подрывную работу против линии партии.

Сталин внимательно выслушал обвинительную речь Хрущева. Он знал, что у молодой Советской республики много врагов как внутри страны, так и за рубежом, что сопротивление будет нарастать по мере достижения успехов в строительстве социализма. Нужно быть не только бдительными, но и упреждать удары. Однако именно здесь возможны перегибы, злоупотребление властью. Найдутся и такие, которые будут пользоваться принципом: лес рубят – щепки летят. Но, безусловно, есть и откровенные вредители, которые под предлогом борьбы с врагами будут уничтожать честных людей, чтобы вызвать всеобщее озлобление против советской власти и сделать себе карьеру.

– Я вам верю, товарищ Хрущев, – сказал Сталин, – но вы не будьте самоуверенны, познакомьтесь, хотя бы выборочно, с обвинительными документами, побывайте в тюрьмах, где содержатся эти люди, поговорите с ними. Партия должна взять под контроль работу правоохранительных органов, чтобы не наломать нам здесь дров.

На второй день Никита Сергеевич встретился с начальником ОГПУ Московской области Реденисом и вместе они отправились обходить тюрьмы.

«Реденис предупредил меня, – позже напишет в мемуарах Хрущев, – что там мы можем встретиться с такой-то и таким-то, там попадаются знакомые».

Такое предупреждение было, пожалуй, излишним. В тюрьмах находились сотни людей, которые были упрятаны по инициативе Хрущева. Однако сами они об этом не знали и, обращаясь к Хрущеву, молили о помощи. Встретился здесь Никита Сергеевич и с Трейвасом.

– Товарищ Хрущев, – обратился к нему Трейвас, – вы меня знаете, мы же с вами вместе работали, какой же я враг? Я честный человек.

Хрущев сделал вид, что он абсолютно не причастен к его аресту и тут же обратился за разъяснением к Реденису. Тот пролепетал что-то невнятное.

Хрущев сочувственно кивнул Трейвасу и продолжил обход. Он знал, что судьба его жертвы решена и их дороги никогда не пересекутся.

Но, как говорится, тесен мир. Пройдет совсем немного времени, и старший сын Хрущева Леонид женится на племяннице Трейваса, Розалине Михайловне. Никита Сергеевич, не видя невестки, в бешенстве разорвал брачное свидетельство и приказал сыну никогда не встречаться с родственницей врага народа.

Однако и на этом дело Трейваса не кончается. Случилось так, что на один из праздничных вечеров в Кремль была приглашена группа артистов, в числе которых была певица Розалина Михайловна. Ее голос понравился Никите, и он во время антракта подошел к отвергнутой невестке с бокалом шампанского.

– Вы, Розалина Михайловна… – начал Хрущев.

– Да, я Розалина Михайловна Хрущева, жена вашего сына, – сказала певица, – и племянница Трейваса, которого вы с Ежовым расстреляли.

Фарс с певицей Розалиной Михайловной Хрущеву не удался.

…Продолжая тюремный обход, Никита Сергеевич лицом к лицу встречался со своими жертвами. Одних он уже не узнавал, мимо других проходил молча, третьи

просили его заступничества. Однако мало кто знал, что за решетку они попали с согласия или по прямому указанию Хрущева.

В одной из камер он встретился с секретарем Ленинградского райкома партии города Москвы Сойфер.

– Товарищ Хрущев, – молил его Сойфер, – помогите, я же не враг. Вы меня знаете.

Никита Сергеевич прошел мимо, сделав вид, что вовсе не знаком с этим человеком. Здесь же он встретился с Ульяновским, который, уже знал, что попал в тюрьму по личному распоряжению Хрущева, он ничего не просил у своего палача, но молча, с какой-то презрительной улыбкой смотрел на него. Никита Сергеевич почувствовав, что-то неладное, не стал задерживаться и быстро прошел мимо. Спустя четверть века в мемуарах он скажет о Сойфер: «Это, в буквальном смысле, партийная совесть, кристальной чистоты человек».

Поведение Хрущева не поддавалось никаким объяснениям. Если это не подлость, то, что это? Но он и здесь нашел для себя оправдание.

«Тогда, – писал он в «Воспоминаниях», – я понял, что наше положение секретарей обкомов очень тяжело. Физические материалы следствия находятся в руках чекистов, которые и формируют, пишут протоколы дознания, а мы являемся, собственно говоря, как бы «жертвами» этих чекистских органов и сами начинаем смотреть их глазами».

Но Хрущев в это время был не жертвой, а палачом. Он задавал тон в поисках «врагов народа». Его речи перед избирателями Краснопресненского района печатались в газетах.

«Ваше доверие, товарищи, – обращался он к избирателям, – я понимаю так, что надо громить подлых агентов фашизма – троцкистско-бухаринских вредителей, диверсантов и шпионов… Если революция у нас развивается и достигла огромных успехов, мы этим обязаны нашему великому Сталину (аплодисменты), под руководством которого мы провели свою борьбу с врагами (аплодисменты, возгласы «ура»), разгромили троцкистов, зиновьевцев, правых и всю прочую мразь».

А вот его речь на митинге избирателей Киевского района Москвы:

«Нет ни единого человека в нашей стране, кто желал бы вернуть прошлое, за исключением мерзавцев, продавшихся заклятым врагам нашей страны. Но те, которые торговали кровью рабочего класса и разоблачены нашими боевыми чекистами, органами Наркомвнутдела, возглавляемыми товарищем Ежовым, на площадях у нас не находятся. Мы этих мерзавцев стерли в порошок (аплодисменты). Мы заявляли и будем заявлять, что ни одному врагу не дадим вольно дышать на советской земле, что мы будем беспощадно выкорчевывать их и уничтожать для блага народа и процветания нашей великой страны социализма (аплодисменты). Я призываю вас к большей ненависти к нашим врагам. Будем еще больше любить нашу большевистскую партию, нашего вождя, великого Сталина! (Бурные аплодисменты, крики «ура».)