Георгий Дорофеев - Хрущев: интриги, предательство, власть

Все началось с XIX съезда партии, когда Иосиф Виссарионович заявил о необходимости перестройки в управлении страной. Особенно напугала Маленкова, Берию, Хрущева… критика старых членов Политбюро – Молотова и Микояна. Они сразу ощутили угрозу и своему благополучию и поняли, что Сталину ничего не помешает заменить их молодыми и способными работниками. С этим они не могли смириться и сразу же после съезда стали задумываться, что им предпринять. Каждый был себе на уме, вслух своего мнения не высказывал – не доверяли друг другу. Дружба дружбой, но береженного, как говорится, Бог бережет.

Обычно собирались на даче Берии. Говорили о делах и видах на урожай, напивались. Однако и в этом состоянии скрывали истинные намерения и с подозрением относились друг к другу. Тон обычно задавал Лаврентий Павлович.

– Выпьем за здоровье нашего дорогого и любимого товарища Сталина, – говорил он, – устал он очень. Война его измотала. Пусть живет еще много лет наш любимый вождь.

Выпивали. Хрущев и Маленков понимали, что Берия лукавил, что он, как и они, ждет, не дождется его смерти – всем хочется «порулитъ» страной. Однако не нарушили правила игры.

– Это будет большим несчастьем, – подхватывал тост Берии Никита Сергеевич, – если с товарищем Сталиным случится беда. Сто лет ему еще жизни.

Рюмки, наполненные первоклассным армянским коньяком, поднимались над столом, и слышался хрустальный звон.

Выпивали, закусывали.

– Виды в этом году плохие на урожай… – начал было говорить осторожный Маленков, но Берия его перебил.

– …Если не дай Бог с товарищем Сталиным что-то случится, то нам трудно будет в этом неурожайном году. Тут заранее все нужно продумать.

Пили за то, чтобы неурожайный год был урожайным.

После таких застолий расходились в хорошем настроении. Все вроде обговорили и в то же время ничего не сказали. Тем временем по Москве поползли слухи, что Сталину нездоровится, что он меньше стал работать. Кто их распускал – неизвестно. Известно только, что Хрущев и Маленков с надеждой поглядывали на Берию. Он был зловещей фигурой в Политбюро. Под его началом находилась токсикологическая лаборатория, где изготавливались и испытывались на людях, приговоренных к смертной казни, яды. Говорили также, что они не имеют ни цвета, ни запаха, а попадание их в пищу, воду или, скажем, нанесение их на тот или иной предмет – ручку, папку… приводит к смертельному исходу. Были яды, которые приводили к мгновенной смерти и такие, которые вызывали тяжелейшие мучения… Словом, для Берии не составляло большого труда убрать любого неугодного ему человека. Это знали все члены Политбюро и всегда с опаской поглядывали на коллегу.

Когда со Сталиным случилась беда, Хрущев и Маленков не сомневались, что это дело рук Лаврентия Павловича, и поэтому не спешили с оказанием медицинской помощи вождю. О причастности Берии говорило и то обстоятельство, что они накануне произошедшего события встречались на даче Лаврентия Павловича и особенно много пили за здоровье товарища Сталина. Берия вдруг спросил:

– Так как будем жить, если, не дай Бог, товарищ Сталин уйдет из жизни?

Соратники молчали…

– Вот я и говорю, – продолжал Берия, критически оглядывая своих собутыльников, – заранее все нужно обдумать и взвесить. Я думаю, мы не побоимся взять на себя ответственность за положение дел в стране.

Лаврентий Павлович наполнил рюмки и предложил тост за здоровье товарища Сталина. Выпили.

– А я так думаю, – продолжал Берия, – Георгий Максимилианович мог бы быть неплохим и даже хорошим премьер-министром. – Маленков не проронил ни слова, но и не отказался от такого лестного предложения.

– Мы тебя, Георгий, будем поддерживать, помогать– сказал Берия, уловив в молчании Маленкова согласие с его идеей.

Подняли рюмки и выпили за здоровье товарища Сталина. Они делили портфели и в то же время не доверяли друг другу.

– А вот Никита Сергеевич, – продолжал Лаврентий Павлович, – мог бы стать нашим партийным вождем. Он бы не подвел товарища Сталина.

У Хрущева учащенно забилось сердце. Он давно мечтал стать во главе партии, но никому никогда не выдавал своих сокровенных мыслей, и то, что Берия об этом сказал вслух, его удивило и обрадовало. Поддержка такого влиятельного человека, каким был Берия, – гарантия в достижении цели.

– А какой пост хочет занять Лаврентий Павлович? – спросил Хрущев, – нас он определил, а о себе что-то молчит.

– А что обо мне говорить, – не то спросил, не то удивился Лаврентий Павлович, – я мог бы быть первым заместителем у Георгия Максимилиановича, если, конечно, он не возражает.

Берия с минуту помолчал, словно ожидая возражения Маленкова, а потом добавил: – Я мог бы еще возглавить объединенное МВД и МГБ.

Последнее предложение Берии вызвало растерянность в среде заговорщиков. Они понимали, что министр объединенных силовых структур станет всемогущим и неуправляемым. Лаврентий Павлович мгновенно уловил замешательство своих друзей и сразу же дал отбой.

– Впрочем, – сказал Лаврентий Павлович, – если вы возражаете, то я не настаиваю. Подберем кого-то другого на этот министерский пост.

Хрущев и Маленков почувствовали неловкость. Только вот сейчас Лаврентий Павлович, не скупясь, отдал им все ключевые посты, а они…

– Нет, почему же, – сказал Хрущев, – мы не возражаем. Зачем же нам брать кого-то со стороны, если у нас есть свой человек.

Судьба Сталина была решена…

Спустя несколько дней Иосиф Виссарионович смертельно заболел.

Сталин был еще живой. Он боролся со смертью, а соратники в его кремлевском кабинете уже делили власть. Второго марта в 10 часов 40 минут утра сюда вошли 11 человек. Но еще до их прихода здесь побывал Берия.

Хрущев и Булганин дежурили у постели больного Иосифа Виссарионовича, а Берия торопливо выскочил на улицу и приказал подать ему машину. Никита Сергеевич, услышав команду Берии и шум отъезжающей машины, нервно вздрогнул. Он вспомнил, как совсем недавно на даче Лаврентий Павлович распределил роли, которые они могли занять после смерти Сталина, а теперь вдруг усомнился в том, что он сдержит свое слово. Эта мысль не давала ему покоя, и он, наклонившись к Булганину, сказал:

– Берия спешит брать власть в свои руки.

Булганин кивнул головой.

– Ты постой пока без меня, – сказал Хрущев, – а я посмотрю, что он там затевает. Потом поговорим.

Булганин опять кивнул головой, но ничего не сказал.

Берия действительно спешил, но не для того, чтобы взять власть – он был уверен, что уже взял ее, – а для того, чтобы первым побывать в кабинете Сталина и изъять из его сейфа и письменного стола документы и записи вождя. Он вовремя и успешно справился с поставленной задачей– до сих пор, спустя более полувека, никто никогда и нигде не видел похищенных им документов. К приходу членов бюро Президиума в кабинете Сталина был полный порядок, и не осталось никаких следов недавнего пребывания здесь Лаврентия Павловича.