Сергей Цветков - Русская земля. Между язычеством и христианством. От князя Игоря до сына его Святослава

Таким образом, «царь русов» из «высокого замка» и «царь русов», сидящий в Куйабе/Киеве, оказываются одним и тем же лицом. Древнерусские источники и современная археология подтверждают, что крепостной замок первых киевских князей располагался на холме.

Не менее значима другая деталь из рассказа Ибн Фадлана. «Один из обычаев царя русов тот, — пишет он, — что вместе с ним в его очень высоком замке постоянно находятся четыреста мужей из числа богатырей, его сподвижников, причем находящиеся у него надежные люди из их числа умирают при его смерти и бывают убиты за него».

Обратим внимание на упоминание обычая ритуального убийства дружинников в случае смерти «царя русов». Очевидно, это сообщение относится к погребению вещего Олега, умершего за пять-шесть лет перед тем. Для славянской похоронной обрядности нечто подобное засвидетельствовал арабский историк Масуди (ум. в 956 г.). По его словам, сербы «сожигали себя в огне, когда глава племени умрет». Речь идет, разумеется, только о самосожжении дружинников и ближайших княжеских слуг, а не всех мужчин племени. Современные Масуди византийские писатели, как, например, Константин Багрянородный, знают поселения сербов не только на Балканах, но и в других местах Европы — в частности, в Прикарпатье. В связи с этим можно предположить, что похороны «светлых князей» карпатских русинов действительно сопровождались убийством их дружинников. Это, в свою очередь, позволяет видеть в «царе русов» из сообщения Ибн Фадлана одного из «светлых князей» карпатских русинов [14] Возможно, в Среднем Приднепровье, в зоне активного межэтнического общения, славяно-«русский» обычай ритуального убийства дружинников обогатился чертами, присущими погребальным обрядам других этносов Русской земли. Подобный обычай с давних пор был характерен для иранского мира Северного Причерноморья. Вот как Геродот описывает погребение скифского царя: в одной могиле с умершим вождем «погребают одну из наложниц царя, предварительно задушив ее, а также виночерпия, повара, конюха, телохранителя, вестника, коней, первенцев всяких других домашних животных... После этого все вместе насыпают над могилой большой холм, причем наперерыв стараются сделать его как можно выше. Спустя год они вновь совершают такие погребальные обряды: из остальных слуг покойного царя выбирают самых усердных... Итак, они умерщвляют 50 человек из слуг удушением (также 50 самых красивых коней), извлекают из трупов внутренности, чрево очищают и наполняют отрубями, а затем зашивают»; трупы коней закрепляли в стоячем положении при помощи деревянных стоек и столбов, после чего сажали на них убитых слуг, воткнув в тело каждого из них прямой кол «до самой шеи». В «скифо-сарматской» Куль-Обской могиле (близ Керчи), в углу гробницы, где находились саркофаги «царя» и «царицы», найдены скелеты коня и человека, — вероятно, конюха, как следует из текста Геродота. .

Известие Ибн Фадлана о княжении «царя русов» в Киеве начала 920-х гг. не может относиться к вещему Олегу, к тому времени уже умершему. Игорю, как мы выяснили, еще только предстояло появиться на свет. Между тем «царь русов» — еще не старик и уже далеко не младенец. Ибн Фадлан пишет, что рядом с ним постоянно находился его гарем — 40 девушек, которые отнюдь не могли пожаловаться на недостаток любовного внимания со стороны их господина: «А ложе [престол] его огромно и инкрустировано драгоценными самоцветами. И с ним сидят на этом ложе сорок девушек для его постели. Иногда он употребляет как наложницу одну из них в присутствии своих сподвижников...» [15] В данном случае имеется в виду ритуальное засвидетельствование вождем своей мужской потенции, которая, согласно представлениям людей архаических обществ, мистическим образом обеспечивала плодородие природы и благополучие людей. Но вместе с тем публичное совокупление выделено Ибн Фадланом в качестве характерной детали «русских» нравов: «И вот один из них [купцов-русов] сочетается со своей девушкой [наложницей], а товарищ его смотрит на него. Иногда же соединяются многие из них в таком положении одни против других [на скамьях в «большом доме»]...» Против отождествления любвеобильного «царя русов» с Игорем говорит и то обстоятельство, что в сообщении Ибн Фадлана ничего не сказано о многочисленных родственниках, которые окружают Игоря в договоре 944 г.

Наблюдая похороны знатного русского купца, Ибн Фадлан отметил, что его родственники водрузили на могильном кургане «большую деревяшку хаданга [белого тополя]» и «написали на ней имя [погребенного] мужа и имя царя русов...». К сожалению, арабский путешественник, обыкновенно столь дотошный и внимательный к деталям, не полюбопытствовал узнать имя русского владыки.

Так кто же он, этот таинственный «русский царь»?

Сообщения арабских писателей о «царе русов» находят подтверждение в так называемом Кембриджском документе (из библиотеки Кембриджского университета) — средневековой рукописи на древнееврейском языке, принадлежащей перу неизвестного автора, по всей видимости, хазарского или византийского еврея. Сочинение это в целом является мифолого-литературной обработкой истории Хазарского каганата, что затрудняет датировку описываемых в нем событий и их историческую интерпретацию. Однако один эпизод изложен со многими реалистическими подробностями и приурочен к последним годам правления византийского императора Романа I Лакапина (920—944). По сведениям автора Кембриджской рукописи, «царем Руси» в это время был довольно беспокойный человек, именуемый Х-л-го (HLGW). Подстрекаемый императором Романом, он напал на крымские владения Хазарии, но, потерпев неудачу, обратил оружие против Византии.

Кембриджский аноним называет себя современником этих событий, и некоторые исследователи действительно склонны признать весь документ подлинным источником X в. [16] См.: Бруцкус Ю.Л. Письмо хазарского еврея от X века. Берлин, 1924; Голб Н., Прицак О. Хазарско-еврейские документы X века / Науч. ред., послесл. и коммент. В.Я. Петрухина. М.; Иерусалим, 1997. С. 117—119; Новосельцев А.П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. М., 1990. С. 217—218. Но излишняя доверчивость здесь также неуместна, так как еще В.К. Коковцов, один из первых издателей и критиков этого памятника, убедительно показал его литературное происхождение и решительно отказался видеть в нем «исторический документ, современный событиям X века», отнеся время составления рукописи к XI— XII вв. или даже к XIII в. Впрочем, он не исключил, что, выстраивая сюжет о Х-л-го, еврейский книжник-«романист» мог использовать некий утраченный византийский источник X в. [17] См.: Коковцов В.К. Еврейско-хазарская переписка в X веке. Л.. 1932. С. XXX—XXXVI. Таким образом, хотя плевел на этом поле оказывается гораздо больше, чем зерен, эти последние все же есть и их необходимо найти.