Джеффри Робертс - Сталинские войны: от мировой войны до холодной, 1939–1953

В прошлом коммунисты относились к беспартийным с недоверием, так как они находились под буржуазным влиянием. Сейчас, однако, коммунисты и беспартийные являются членами сильной советской социальной системы: «Живя вместе в одном общем коллективе, они сражались вместе для укрепления могущества нашей страны. Вместе они сражались и проливали кров(ь)… ради свободы и величия нашего отечества. Вместе они ковали победу над врагами нашей страны. Единственное различие между ними — партийность, одни являются членами партии, другие нет. Но это формальное отличие. Важно то, что они имеют общую цель».

В сталинской речи, посвящённой выборам, отражена вера в силу и будущность советской системы. Сходные сантименты высказывались и в предвыборных речах основных сталинских приближённых. Однако, в рассуждениях раннего послевоенного периода не предсказывалось ничего хорошего: считалось, что роль СССР в достижении победы не будет признана за границей в достаточной степени, что будут предприняты международные усилия, чтобы лишить Советский Союз плодов победы. Наиболее ясной речью такого рода во время предвыборной кампании была речь Георгия Маленкова, заместителя Сталина (по партаппарату):

«В истории много случаев, когда победы уходили из рук победителя. Этого с нами не случится. Мы должны, в первую очередь, консолидировать и дополнительно усилить наше советское социалистическое государство… И мы должны помнить, что наши друзья будут уважать нас до тех пор, пока мы будем сильны».

В своей предвыборной речи Андрей Жданов, сталинский идеологический начальник, предупреждал, что «даже среди миролюбивых наций есть реакционные элементы, которые враждебны Советскому Союзу… вы знаете, что наша политика мира и безопасности… не всегда приветствуется. Мы не ждём благодарности от всех, но мы будем особо бдительны». Жданов вернулся к этой теме в ноябре 1946 года, когда произносил речь по поводу очередной годовщины революции. Он также резко прокомментировал трактовки Советского Союза и советского народа в западной прессе:

«Читаю и удивляюсь, как быстро русские изменились. Когда проливалась наша кровь на полях сражений, они восхищались нашей храбростью, мужеством, высокой моралью и безграничным патриотизмом. И сейчас, когда мы пожелали, при сотрудничестве с другими нациями, получить равные права в международных делах, они начали обвинять нас в злоупотореблениях и клевете, очернять, и ругать нас, говоря в то же время, что у нас невыносимый, и подозрительный характер».

То, что говорил Жданов публично, столь же жёстко излагалось Советами при международных переговорах. В конце войны Совинформбюро, правительственный пропагандистский орган, подготовил серию документов о своей активности и о западных контрдействиях. Согласно Совинформу, идёт война между советской и западной пропагандой за границей, борьба весьма тяжёлая, поскольку реакционные круги на западе ведут массированную антикоммунистическую клеветническую кампанию.

В этой антисоветской кампании, поддержанной и спонсируемой информационными агентствами Англии, и США, особенно вредную роль играют социал-демократические элементы в рабочем движении. Подобные темы освещались в закрытом издании Центрального Комитета «Вопросы внешней политики». Статья за статьёй указывали на возрождение и рост реакционных кругов в западных странах, на развивающуюся борьбу между про- и анти-советскими силами, особенно внутри европейского рабочего движения.

Большинство подобных анализов было опубликовано в «Новом времени» (Послевоенный наследник издания «Война и рабочий класс») и во всей советской прессе. В марте 1946 года Сталин лично вмешался в драку, опубликовав длинный ответ на речь Черчилля про «железный занавес», где изобразил британского экс-премьера, как антибольшевистского реакционера, который является сторонником войны с СССР. Советскому народу хватило маленькой подсказки в этой полемике. Как отметил чехословацкий коммунист Зденек Млинер, учившийся в Советском Союзе после войны:

«Фундаментальным посылом было то, что Советский Союз, решив судьбу человечества в ходе войны, понёс громадные потери. И, таким образом, получил право на особое уважение всех наций. Этот народ рассматривает любую критику, как оскорбление памяти погибших. В этом они едины со своим правительством, однако критикуют их совсем по другому вопросу».

В ответ на западное возросшее возмущение Советами и подозрительность, в России развернулась ура-патриотическая, и националистическая кампания, подчёркивавшая уникальное достоинство СССР. Последствием этой кампании явились сталинские претензии на место, которое должен занимать СССР, как победитель, в послевоенном мире. Сталин рассчитывал на значительно бОльшее признание и уступки со стороны своих партнёров по Великому Альянсу, чем в действительности получил.

Особенно раздражало Сталина отстранение СССР от послевоенной оккупации Японии, и признаки того, что Британия, и США нарушают договорённости Ялты, и Потсдама по советской сфере влияния в Восточной Европе. Сталин ответил жёстким подходом к переговорам с англо-американцами, обругав их тесное сотрудничество по любым вопросам, назвав его «подобострастным» (лакейским — со стороны англичан?). Более всего пострадал от этого Молотов, чаще контактировавший с иностранцами и наделавший достаточно ошибок. В ноябре 1945 года, например, Сталин покритиковал Молотова, допустившего публикацию речи Черчилля в СССР:

«Я думаю, публикация черчиллевской речи, восхваляющей Россию и Сталина… это ошибка. Черчилль нуждался в этом панегирике, чтобы успокоить свою виноватую совесть и замаскировать враждебное отношение к СССР, и, особенно, замаскировать тот факт, что он, и его ученики в лейбористской партии являются организаторами англо-американо-французского блока против СССР. Мы только помогаем этому джентльмену, публикуя речи такого рода.

У нас достаточно много функционеров высокого ранга, которые впадают в дурацкий восторг, когда хвалят черчиллей, трумэнов, барнсов… На мой взгляд, такой настрой является ошибочным… Тяжёлую борьбу придётся вести с пресмыкательством перед иностранцами. Но если мы продолжим публиковать речи, подобные этой, мы только будем культивировать пресмыкательство и низкопоклонство. Я не упомянул тот факт, что советские вожди не нуждаются в похвалах иностранных лидеров. Лично меня это раздражает».

Возможно, как полагают некоторые, что вспышки, подобные этой, планировались Сталиным для поддержания дисциплины среди коллег из Политбюро, и для подтверждения своего превосходства над ними после войны. Однако, Сталинское негодование выглядит подлинным, и сомнительно, что он чувствовал угрозу иначе, нежели Молотов. Война укрепила сталинскую диктатуру внутри политбюро, и его роль в достижении победы Советами неоспорима с политической точки зрения.