Олег Соколов - Битва двух империй. 1805–1812

Территориальные потери Пруссии были огромны. Из 10 млн подданных прусский король лишался 5 млн. Из западных земель, утраченных Пруссией, создавалось так называемое Вестфальское королевство, королем которого стал младший брат Наполеона Жером. А из бывших польских территорий, захваченных пруссаками по второму и третьему разделу Речи Посполитой, было образовано так называемое герцогство Варшавское. Это новое государство имело территорию 103 тыс. км² и население 2,6 млн человек. Официально герцогство было поставлено в вассальную зависимость от Саксонского королевства.

Россия не понесла никаких территориальных потерь. Более того, она даже приросла небольшим приобретением — Белостокским округом. Кстати, эти земли были отрезаны от владений бывшего союзника — Пруссии.

Впрочем, Россия сдавала свои позиции на Средиземном море. Русские войска должны были уйти с Ионических островов и из Бокка-ди-Катарро. Эти земли передавались Франции. Наконец, Россия обязывалась отвести свои войска из Молдавии и Валахии (часть территории современной Румынии), оккупированных в ходе наступления 1806 года.

Конечно, этот мир был выгоден для Франции, что вполне понятно, ибо он был заключен Наполеоном после победоносной войны. Однако Россия ничего не теряла, за исключением принадлежащих ей на «птичьих правах» заморских военно-морских баз, и, более того, даже кое-что приобрела.

Когда-то В. И. Ленин в пылу политической дискуссии сравнил Тильзитский мир с заключённым большевиками Брестским миром, который сам «вождь мирового пролетариата» назвал «похабным» (!) и который действительно был таковым. К сожалению, многие советские историки, не задумываясь, подхватили эту абсурдную мысль и перенесли характеристику событий совсем другой эпохи на Тильзитские соглашения. Можно вообразить, что в июле 1807 года был подписан унизительный акт, наносящий ущерб интересам России. Но ничего подобного даже отдалённо не было в договоре, заключённом между Наполеоном и Александром! После проигранной вдребезги кампании, перед лицом возможного потрясения основ Российской империи царю удалось за счёт минимальных уступок не только ничего не потерять, но даже приобрести.

Тильзит не только не был катастрофой, напротив, он явился несомненным успехом Александра I, дипломатические способности которого особенно проявились в договоре о союзе. Напомним, что для Наполеона прекращение победоносного наступления и подписание мира имело смысл только в случае заключения союза с Россией. Император был уверен, что едва две великие державы объединяться в едином порыве, как главный вопрос его внешней политики — победа над Англией — будет успешно решён.

В отличие от мирного договора, в котором было 37 статей, из которых 7 — секретных, договор о союзе был, мягко говоря, лаконичным (всего лишь 9 статей). Но самое главное, он был столь же туманным, как и кратким.

Молодой царь явно обыграл своего партнера в дипломатической игре. Он не хотел брать на себя никаких обязательств, их в договоре о союзе фактически и не было.

Так, первый параграф союзного договора гласил, что оба императора «обязуются действовать сообща как на суше, так и на море… во всякой войне, которую Франция или Россия была бы в необходимости предпринять или вести против любой европейской державы». Однако при этом второй параграф пояснял, что в каждом случае должна была заключаться отдельная конвенция, определяющая, как и какими силами союзник обязан помогать своему партнеру. Можно вообразить, что с учетом дистанций, медленности связи и нечеткости изначальных формулировок при желании можно было свести к нулю любое содействие в военном конфликте. На практике так и получилось, и военная конвенция ни разу не была заключена.

Россия брала на себя обязательство выступить посредником в переговорах Франции и Англии, а если последняя не пожелает заключить мир на обозначенных в договоре условиях, отозвать посла из Лондона и объявить Англии войну. В этом случае Россия, что вполне естественно, присоединялась к континентальной блокаде. Однако в договоре не было ничего сказано относительно судов нейтральных держав, что впоследствии вызвало острейшие противоречия.

В отношении континентальной блокады нужно отметить пятую статью союзного договора, которая предусматривала, что Россия и Франция потребуют закрытия портов Дании, Швеции и Португалии для английских судов. В случае несогласия королевского двора какой-либо из этих стран с ним «будет поступлено… как с неприятелем».

Позиция правительств перечисленных государств была такова, что пятая статья договора давала Наполеону карт-бланш на оккупацию Португалии, а Швеция отдавалась на волю Александра, который был не прочь продолжить продвижение России на Балтику, аннексировав Финляндию.

Франция обязалась выступить посредницей на переговорах России и Оттоманской империи и употребить свое влияние на то, чтобы турки в трехмесячный срок приняли русские условия. В случае, если переговоры не «приведут к удовлетворительному результату», Франция «будет действовать заодно с Россиею… чтобы освободить из-под ига мучений турецких все провинции Оттоманской империи в Европе за исключением Константинополя и провинции Румелии [30] Румелия — довольно расплывчатый термин, которым в то время называлась большая часть Балканского полуострова, которую сейчас занимают: европейская Турция, Болгария, Македония, Сербия, Черногория, Босния и Герцеговина. Грецию, видимо, ни Наполеон, ни Александр к Румелии не относили. » 59.

Конечно, Наполеон понимал, что Оттоманская империя была старым и естественным союзником Франции. Но когда-то составлявшая всю основу французской политики борьба с Габсбургской монархией уже давно отошла на третий план, и, соответственно, турецкий союз также потерял свою значимость.

Французский император был готов сделать то, что обозначил в договоре, тем более, там ясно говорилось, что Константинополь и Румелия останутся за турками. Наполеон логично считал, что между сферами влияния российской и французской империи обязательно должно лежать некое нейтральное пространство, не допускающее столкновений двух сверхдержав по различным поводам, которые неизбежно появляются у граничащих друг с другом государств. «Эта империя ( Оттоманская ) пусть даже в разваленном состоянии должна была оставаться той территорией, которая нас разделяет, что-то вроде болота, которое не дало бы обойти мой правый фланг» 60.

При этом личное отношение Наполеона к присутствию Турции на европейском континенте было крайне негативным. В письме министра иностранных дел, написанном в марте 1808 г., говорилось: «Император не любит турок. Он считает их варварами» 61.