Олег Соколов - Битва двух империй. 1805–1812

Итого 4701…

Действительному тайному советнику и обер гофмейстеру графу Безбородке в Брацлавской губернии староство Хмельницкое 4981…

Действительному тайному советнику Сиверсу.

В Минской губернии

Из секвестированных у стражника литовского Яна Оскирки, местечко Барбаров с деревнями 1396

В той же губернии из принадлежавших Бискуну Виленскому село Уборцы с деревнями 1412

Итого 2808…

Генерал фельдмаршалу Графу Петру Александровичу Румянцеву Задунайскому в Литовской губернии из экономии Бржестской бывшей в числе королевских столовых имений 5700.

Да в Брацлавской губернии из секвестрованных у Подчашаго короннаго Михайлы Чацкого село Серебринец с деревнями 1399

Итого 7099.

Генерал аншефу Князю Репнину.

В Минской губернии экономия Пинская 3995

В Подольской губернии, части той же экономии фольварок Сварицевский с деревнями 390

Итого 4385.

Генерал порутчику Графу Ферзену в Волынской губернии из секвестрованных у старосты Новгородского Тадеуша Чацкого ключ Острогский, за исключением из него по случаю устрояемаго тут окружного города из числа поселян 188 душ 2367

Да в той же губернии староство Просятковское 754

Итого 3121…

Генерал фельдмаршалу Графу Суворову Рымникскому в Литовской губернии из экономии Бржестской бывший в числе королевских столовых имений ключ Кобринскийс прочими ключами, фольварками и имениями составлявшими бывшую губернию Кобринскую 6922.

Генерал порутчику Денисову. Из того же местечка (Полянок Минской губ.) 1200.

Генерал майору Бенигсену

В минской губернии принадлежавших бискупу Виленскому село Козлов Берег 180

Село долгинов 138

Местечко Медведичи с деревнями 769.

Итого 1087…

Генерал порутчику Коновницыну в Волынской губернии принадлежавшие капитуле Олыцкой, селы Тинка и Забора и деревня Чабель 470» 10.

Это лишь небольшая часть тех секвестров и конфискаций, которые были проведены после разделов Речи Посполитой и послужили огромному обогащению верхушки русской знати. Так, например, только на территориях белорусских губерний за 1772–1800 гг. в собственность русским помещикам было роздано 208 505 «душ мужеского пола» 11.

Уже известный нам генерал Ланжерон писал: «Имущество ( польской знати ) роздано русским генералам, министрам, придворным, фаворитам и лакеям всех этих пиявок на теле несчастного народа, который претерпел ужас грабежа всеобщего и организованного. Тюрьмы были наполнены невинными, ими же наполнена Сибирь. Много несчастных погибло в безызвестности, но зато Зубовы, Марковы, Безбородко получили собственность, захваченную у многих семейств. Фаворит Платон Зубов получил в Курляндии и в Самогитии земли с крестьянами, которые давали доход 2 млн [34] Серебряный рубль той эпохи весил 24 г. Однако было бы неправильно оценивать его покупательную способность, просто умножая теперешнюю цену серебра на этот вес. Само серебро стоило тогда дороже. Человек, имевший 2 млн руб. годового дохода, сопоставим с современным долларовым миллиардером. руб. в год…» 12

Обратим внимание на фамилии в списке тех, кто получил конфискованные владения, и на те, что упомянул Ланжерон: Кутузов, Суворов, Румянцев, Салтыков, Зубов, Беннигсен, Репнин, Коновницын, Безбородко… Всё это семьи, представляющие верхушку русской аристократии, генералитета и чиновничества. Все эти люди отныне оказались связаны круговой порукой по отношению к польской проблеме. Все, что касалось перспективы возрождения Польши, приводило в бешенство русскую аристократию.

Наконец последним фактором, определявшим резко негативную оценку Тильзитского мира со стороны российских вельмож, были торговые интересы, а именно экспорт зерна и сырья в Англию, за счёт которого богатели самые знатные семьи Российской империи.

Что же касается народа, то на него в известной степени повлияла анафема, объявленная Наполеону, и антифранцузские проклятья, которые раздавались с церковных амвонов по всей России. Только после напоминания Савари царь отдал распоряжение прекратить подобные речи в церквях.

Ряд историков переносят все эти враждебные Наполеону и Франции оценки и на времена, предшествовавшие войнам 1805–1807 гг., да ещё утрируют их за счёт описания настроения русского общества в 1812 г. К этому добавляются рассуждения об угрозе безопасности России, агрессивных планах Наполеона на Балканах и т. п. Всё это смотрится наукообразно, «разумно» объясняя активное участие России в Третьей и Четвёртой Коалициях. А если говорить точнее, ту решающую роль, которую Александр I сыграл в развязывании двух войн.

Как ясно сказано в предыдущих главах, до 1805 г. подобных настроений в русском обществе не было. Мало того что интересы России и Франции серьёзно не пересекались, — даже сойтись в бою было негде, мешали лежащие в центре Европы государства, о чём так переживал Александр. Не было не только никаких геополитических и экономических предпосылок, но даже и общественного мнения, которое бы толкало правительство к конфликту.

Русская аристократия не испытывала никакого желания драться с Наполеоном, у народа не было ненависти к французам, и уж тем более не существовало никаких серьёзных оснований идти сражаться в далёкие края за интересы, не понятные ни русским солдатам, ни даже генералам. Ничего, кроме маниакального желания Александра I и кучки поддерживающих его аристократов-англофилов любой ценой ввязаться в войну с Францией. Что касается Наполеона, он вообще не мог понять, чего от него хочет Александр, и был уверен, что молодого «несмышлёного» царя толкают на войну продавшиеся Англии аристократы, засевшие в русском правительстве.

Зато, когда Россия поучаствовала в двух больших войнах против Франции, ситуация изменилась. Кроме жажды реванша со стороны офицеров и генералов, возникли вполне серьёзные опасения за интересы правящего класса в целом. Тем самым появились экономические и геополитические предпосылки серьёзного конфликта.

Теперь Александр мог даже на некоторое время самоустраниться от процесса, который он начал. Была обрушена глыба, которая мало-помалу вызвала лавинообразную реакцию, и личное участие царя стало уже не столь важным.

Обращая внимание на огромные сдвиги в отношении русского общества к Франции и Наполеону, нельзя в то же время смотреть на события 1807–1811 гг. сквозь призму будущей войны 1812 г. Знаменитый поэт и партизан Денис Давыдов в своём известном произведении «Тильзит в 1807 г.» дал такую безапелляционную картину отношения русских офицеров к французам: «Общество французов нам ни к чему не служило; ни один из нас не искал не только дружбы, даже знакомства ни с одним из них, невзирая на их старания… За приветливости и вежливость мы платили приветливостями и вежливостью — и всё тут. 1812 год стоял уже посреди нас, русских, с своим штыком в крови по дуло, с своим ножом в крови по локоть(!!)» 13.