Олег Соколов - Битва двух империй. 1805–1812

Движение русской армии началось по получении известий об успехах Наполеона, но шансы войны переменчивы, и в 1809 г. не всё для французской армии шло гладко.

После занятия Вены Наполеон попытался форсировать Дунай, однако армия эрцгерцога Карла контратаковала французов, пока не все их части переправились на правый берег. Благодаря своему численному превосходству, благодаря тому, что позади французских полков была широкая река, ещё более разлившаяся в бурном весеннем половодье, австрийцы одержали победу в битве при Эсслинге 21–22 мая 1809 г., французские войска понесли тяжёлые потери, а знаменитый маршал Ланн был смертельно ранен.

Отношение Наполеона к русскому союзу ярко иллюстрирует эпизод, произошедший во время битвы. Когда французы отступали, а сам император подвергался смертельной опасности, в лодке, которая должна была спасти главное командование армии, его сопровождали только четыре человека. Это были начальник штаба армии маршал Бертье, гофмаршал Дюрок, генерал-адъютант Савари и… Александр Чернышёв!

Кстати, по поводу русских офицеров. В связи с тем, что Франция и Россия, по крайней мере формально, находились в союзе, в штабе Наполеона оказалось по разным причинам пять русских офицеров — все молодые, все знатные, образованные и, как полагалось русским и французским офицерам, отважные. Ими были уже упомянутый штаб-ротмистр граф Александр Чернышёв, 28-летний полковник граф Иван Витте, 32-летний майор барон Владимир Левенштерн, 36-летний полковник Иван Горголи и 32-летний генерал-адъютант князь Павел Гагарин.

Читатель, знакомый с упомянутым нами произведением Дениса Давыдова «Тильзит в 1807 году», может вообразить, что все эти офицеры держались подальше от французов и смотрели насупленно на тех, кто осмеливался с ними заговорить, ведь известный партизан писал: «1812 г. стоял уже посреди нас, русских, с своим штыком в крови по дуло, с своим ножом в крови по локоть».

Можно не сомневаться, что, если бы кто-нибудь сказал им тогда подобную фразу, они бы несказанно удивились. Ведь Чернышёв, Левенштерн, Витте и другие не только лихо скакали под огнём, выполняя приказы Наполеона, но и стали закадычными приятелями адъютантов Бертье и «officiers d’ordonnance» [43] Офицеры-ординанцы. Так назывались офицеры, исполнявшие при Наполеоне адъютантские функции. Те, кто формально назывался адъютантами, имели генеральские чины, и им, соответственно, поручались особые задания, превосходившие по своей важности обычную адъютантскую службу. императора. Золотая молодёжь Парижа: Флао, Монтескье, Фезенсак, Канувиль, Перигор, Тюренн, Мортемар — объединилась с золотой молодёжью Петербурга, в перерывах боевых действий посещая венские салоны, театры и рестораны. От русских офицеров ничего не скрывали, приглашали на все смотры, парады, приёмы.

Левенштерн вспоминал, что как-то после боя «мы расположились с Монтескье и Дюроком так близко с палаткой Наполеона, что наши головы опирались на тросы, поддерживающие палатку. Мы разговаривали и смеялись во весь голос. Никому, кажется, не мешало наше присутствие. Наши товарищи объяснили нам, что Наполеон даже любит громкую весёлость в своём штабе… На траве расстелили скатерть, и в то время, пока Наполеон ужинал в своей палатке с Бертье и Шампаньи, нам подали великолепную трапезу, на которой председательствовал гофмаршал Дюрок. Нам наливали дорогие бургундские вина, а блюда были великолепными…» 5

Пока шли боевые действия неподалёку от Вены, на берегах Вислы и Сана становилось всё жарче. Об этих событиях необходимо рассказать подробно.

Блистательный поход Понятовского в Галицию и неудачи австрийских войск в Германии привели к тому, что эрцгерцог Фердинанд в ночь со 2 на 3 июня покинул Варшаву и двинулся вслед за Понятовским на юго-восток по левому берегу Вислы, в то время как Понятовский занимал правый берег. Австрийское командование решило нанести удар по польским войскам в районе Сандомира. К этому моменту значительная часть небольшой армии Понятовского была разбросана по территории Галиции и севернее на правом берегу Вислы. В Сандомире находились только 5 тыс. польских солдат под командованием генерала Сокольницкого. Однако в это время русские войска вступили на территорию Галиции и приближались к Сандомиру с северо-востока. Понятовский обратился к Голицыну с отчаянным призывом помочь обороне этого стратегически важного пункта, так как Сандомир был не только значительным городом, но и местом удобной переправы через Вислу.

Между командующими польскими войсками и русской армией началась активная переписка. Вначале она шла в любезно-учтивых тонах. Понятовский вежливо просил русских прийти на помощь, а князь Голицын вежливо отвечал ему, почему в данный момент этого сделать невозможно. Просьбы повторялись, и постепенно тон объяснений становился более напряжённым.

7 июня 1809 г., когда австрийцы уже вовсю штурмовали Сандомир, Понятовский писал Голицыну: «Указанная колонна ( речь идёт о дивизии князя Суворова, находившейся ближе всего к полякам ), вместо того чтобы двинуться на Сандомир через Замостье, по самому короткому пути, где ничто не мешало её движениям, где по моему приказу всё было приготовлено для её приёма, двинулась через Люблин и вместо того, чтобы ускорить движение, которое и так было неторопливым — всего лишь 2 мили [44] Речь идёт о немецких милях. 1 миля — около 7,4 км. в день, добавила ещё крюк в четыре марша и три дня отдыха» 6.

Время шло, кровопролитные бои за Сандомир не прекращались, а князь Голицын всё так же учтивыми фразами приводил новые объяснения задержки движения русских войск. Понятовский докладывал Наполеону: «После беседы, которую я имел с князем Голицыным, он письменно обещал перевести свои войска на левый берег реки Сан. Я тотчас дал приказ приготовить все необходимые материалы, чтобы построить мост… Дивизия князя Суворова находилась в этом месте, и я попросил его помочь ротой русских сапёров тем польским солдатам, которых я послал. Но он ответил мне, что приказ его главнокомандующего, это помогать нам в случае атаки, и ни в коем случае в его функции не входит построение мостов на Сане…» 7

Роман Солтык, офицер в корпусе Понятовского и очевидец событий, а впоследствии историк войны 1809 г., рассказывает, что, внимая настойчивым призывам польского князя, русские генералы вроде бы решили двинуться вперёд на помощь полякам, но в последний момент остановились. Предлог, который был найден для прекращения движения, кроме как издёвкой не назовёшь — оказалось, что это понедельник, а понедельник в России считается несчастливым днём, и поэтому русские войска не могли идти в бой в этот день недели. Польские части продолжали отчаянно оборонять Сандомир, и русские генералы обещали-таки на следующий день прийти на помощь. Но тут опять вышло несчастье — генерал Сивере, командовавший авангардом, потерял свой Георгиевский крест, а это было, без сомнения, дурным предзнаменованием, и русская армия снова вернулась на свои позиции.