Иштван Рат-Вег - Пестрые истории

Кто такие были эти арауканцы?

Цветом кожи чуть светлее бронзы южноамериканская туземная народность, обитавшая вдоль границ Чили и Аргентины. Жили они небольшими племенами, занимаясь охотой, немного земледелием, скотоводством и конокрадством. Если их табуны редели, то они нападали на соседних поселенцев, в основном чилийцев, и угоняли все, что попадалось под руку. А те бросались в погоню и убивали их на месте, где настигнут. А в общем, арауканцы были народом воинственным и храбрым; большую часть жизни проводили в седле, оставляя домашнюю и прочую работу на женщин.

Им и в голову не приходило объединиться под одной рукой, и уже сильным народом вклиниться меж недружественными соседями. Однако ж кое-кто все же догадался.

Он не был ни арауканцем, ни патагонским племенным вождем, а простым французским адвокатом из Перигье. Орели Антуан де Тунен родился 12 мая 1825 года в местечке Лешез на юге Франции. Отец его был зажиточным крестьянином, сына своего он выучил и отдал в адвокаты. Указывающую на дворянское происхождение частицу «де» молодой адвокат сам приставил к своей фамилии, исходя из каких-то туманных разговоров о том, что семейство Тунен с древнейших времен, еще до нашествия римских завоевателей, жило в этих местах, даже имело княжеский титул. (По-французски prince, принц, значит больше, чем duc, герцог, и употребляется применительно к членам королевской семьи.)

С голубой кровью в жилах Орели Антуан понапрасну тратил чернила на марание бумаг в адвокатской конторе. Потихоньку он отодвинул своды законов и припал к чтению иных книг, которые увели его воображение в далекие, сказочные страны западного полушария. Так он в какой-то из географических книг наткнулся на описание живущей в отрыве от цивилизации арауканской народности. Он начал собирать сведения о ней, и понемногу в его голове сложился дерзкий план: разыскать эту необыкновенную часть суши, которая в два раза больше Франции, встать во главе этого народа, объединить разрозненные племена, создать сильное, цивилизованное государство, которое могло бы стать союзником Франции.

План и в самом деле был неплох. При соответствующей подготовке и официальной помощи со стороны государства, включая военную, из него вполне могло бы что-то получиться. Однако Орели Антуан хотел действовать сам по себе, в одиночку.

Он продал свою адвокатскую контору и на английском пароходе отплыл в Южную Америку. К великому делу готовился основательно. Целый год занимался лишь тем, что изучал испанский язык и искал связи с арауканскими племенными вождями. Мало-помалу ему удалось достичь того, что они усвоили выгоды от объединения и уже были готовы вступить в некое национальное единство. От республиканского государственного устройства он отпугнул их, что в общем-то было нетрудно, ведь враждебное им Чили было республикой.

Опять же, сиявшая в ореоле прежних испанских королей идея монархии понравилась вождям племен, они согласились: пусть Араукания станет королевством.

Но кому отдать корону?

Это выясняется из выпущенного национальным собранием, проведенным прямо в седле, манифеста:

Мы, герцог Орели Антуан де Тунен, принимая по внимание, что племена независимой Араукании и интересах общего благополучия желают объединиться, сим заявляем о нижеследующем.

Статья первая. Араукания становится конституционным и наследным королевством. Герцог Орели Антуан де Тунен избирается королем.

Статья вторая. Если король не оставит после себя наследников, корона переходит членам его семьи, в порядке очередности, регулируемом в особом королевском указе.

Статья третья. До тех пор пока не соберется конституционная коллегия, королевские указы имеют силу закона.

Араукания, 1860 год, ноябрь 17.

Орели Антуан I.

В тот же день новый король опубликовал проект конституции. Бывший адвокат, он сам разработал его по французскому образцу. О конституционной коллегии, соответствующих министерствах, о всеобщем избирательном праве и, не в последнюю очередь, об обязательстве уплаты налогов говорилось в нем.

Арауканцы с восторгом приняли новую конституцию, тем более что ничего из нее не поняли, не умея ни читать, ни писать.

Через три дня появился новый манифест, потому что прибыли вести, что патагонцы тоже с удовлетворением восприняли решения проведенного в седле народного собрания:

«С сегодняшнего дня Патагония присоединяется к нашему арауканскому королевству на условиях, указанных в нашем указе от 17 ноября».

Пока все шло гладко.

Но теперь нескольким племенным вождям захотелось воочию увидеть пользу от их объединения и почувствовать силу власти королевского скипетра. Они потребовали решительного выступления против Чили. До сих пор они смотрели сквозь пальцы на то, что на их берегу пограничной реки с мелодичным названием Рио Био-Био разбивают шатры чилийские поселенцы, но королевство такого терпеть далее не может, надо отогнать их назад, на противоположный берег.

Король Орели вынужден был уступить и начал собирать войско для проведения кампании. Однако Чили пронюхало о затее и решилось на подлость. Оно подкупило ближайших из людей короля, те, улучив подходящий момент, напали на беззащитного, схватили, переправили через границу и передали чилийским властям.

Чилийское правительство, ввиду явного нарушения международного права в отношении суверенного королевства-соседа, не решилось заключить его в тюрьму и начать против него судебное дело, как против заурядного злодея. Месяцы его держали взаперти и не могли найти подходящего параграфа, на основании которого можно было бы прилично случаю его осудить. Наконец, не придумав ничего умнее, суверенного короля объявили сумасшедшим и посадили в дом для умалишенных в Сантьяго.

Но тогда в дело вмешался французский консул, обжаловал это решение и отправил соотечественника на родину.

Здесь посчитали вполне мотивированным решение чилийцев, и многие читатели газет дивились странной фигуре короля без королевства. Его это не смущало. С неутомимой настойчивостью он продолжал будоражить общественное мнение. Выпускал один за другим манифесты, прокламации, строчил газетные статьи, снова и снова призывая Францию колонизовать Арауканию, направить туда поселенцев, и именем Разума и Труда призывал объявить крестовый поход против Незнания. А на все расходы, связанные с этим, пусть французский народ подпишется на заем в 30 миллионов франков, деньги — на текущий счет короля Орели I.