Иштван Рат-Вег - Пестрые истории

Жизнь свою он спас, но королевский авторитет потерял окончательно. Он понял, что в стране ему больше нельзя оставаться. Поцарствовав восемь месяцев, он заявил, что вынужден лично выехать за границу, чтобы поторопить обещанную помощь. Управление страной переложил на государственный совет, а сам на всех парусах отплыл в Ливорно. Это был первый акт корсиканской пьесы.

Второй разыгрался в Амстердаме. Он прибыл сюда после отчаянной игры в прятки со своими кредиторами буквально по всей Европе. Однако… попал прямо в объятия своих старых кредиторов, которые не взирая на его королевский ранг засадили голубчика в долговую тюрьму, теперь уже во второй раз. И опять сказалась его невероятная способность убеждать. После кратковременного тюремного заключения он-такн вышел на свободу, а в ближайшей гавани уже три военных корабля с вооружением ожидали, когда он в своем королевском пурпуре займет место на командирском мостике флагмана. Есть основания полагать, что это новое предприятие финансировала одна банкирская фирма, но, вероятнее всего, за этим стояло само голландское правительство, которое посчитало, что стоит рискнуть ради прекрасной средиземноморской военной базы. Восемь тысяч ружей и две тысячи пистолетов лежали в трюмах кораблей, кроме того, тысяча палаток и шесть тысяч пар сапог.

А в это время на Корсике продолжались революционные схватки. Генуя обратилась за помощью к Франции. Это стало роковым для Теодора. К острову-то он пристал, сторонники встретили с восторгом вновь прибывшего Освободителя, но на море его постигла неудача. Французы захватили один из его кораблей вместе с оружием. Капитан флагмана со своей банкирской логикой пытался спасти то, что было возможно: он покинул Корсику и вместе с Теодором отплыл в Неаполь. Там высадил короля, а сапоги увез назад в Голландию.

Закончился второй акт драмы.

С трудом верится, что после такого потешного конца второго акта может быть еще и третий акт игры в королька.

А он-таки был.

Теодор из Неаполя перебрался в Лондон, куда, естественно, опять прибыл без гроша в кармане. Какое-то время пожил в долг и, когда волны вот-вот уже смыкались над его головой, ему удалось ухватиться за протянутую в последний момент руку помощи. А рука эта принадлежала самому английскому правительству. В этом необыкновенном человеке таились необыкновенные возможности. Никогда у него не было ничего, кроме долгов, и с этим грузом на шее, сам по себе, безо всяких влиятельных покровителей, он оказался способен оседлать сначала тунисского бея, потом голландское правительство, наконец, государственных мужей Британской империи.

Король Теодор в третий раз прибыл в свое королевство, на этот раз в сопровождении двух английских кораблей. Выпади ему счастье собрать разрозненные корсиканские части борцов за свободу в организованную армию, власти Генуи навсегда пришел бы конец, потому что на море ей угрожали военные корабли Англии. Да вот только горы на Корсике не отозвались на призыв короля Теодора. Предыдущие разочарования отрезвили народ, и знамя великого Освободителя бессильно повисло, никто не встал под него. Английский адмирал, видя такой провал, поднял якоря, а Теодора опять высадили на континенте.

Игра закончилась, все оставили его. Одна только гвардия осталась, на которую он всегда мог рассчитывать: гвардия кредиторов.

По возвращении в Лондон они оказали ему радушный прием и тут же засадили в долговую тюрьму. Вот уже в третий раз попал он в это грустное место и тут уж совсем пропал бы, не найдись — на этот раз впервые в жизни — доброжелательный, бескорыстный покровитель. Как я уже упоминал, Хорас Уолпол был тем, кто старался вытащить из трясины телегу жизни Теодора. То ли из сострадания, то ли смеха ради принял он на себя устройство странных дел этого странного человека.

Он через газеты призвал добросердечную публику к сбору средств. Объявление вышло под таким заголовком: «Date obolum Belisario». Подайте грош Велизарию! Известна одна историческая сплетня: когда Велизария, византийского полководца-победителя, неблагодарный император лишил чина и имущества, а потом и ослепил, бедняга именно этими словами просил милостыню. Хитроумный заголовок привлек внимание читателей к объявлению. Сам текст объявления тоже был ловко составлен. Уолпол хорошо знал ход мысли богатых английских буржуа и знал, какими присказками можно выманить из их сундуков золотые. В тексте говорилось:

«Одна персона, игравшая в Европе большую роль, в настоящее время так же несчастна, насколько была почитаема некогда, и вынуждена вынести на публику свое настоящее бедственное положение. Обстоятельства, которые привели ее в долговую тюрьму, чрезвычайно сложны, а это место совершенно не подходяще, чтобы публично вскрыть тайные пружины. Бедствие таково, что он непременно бы погиб, если бы не помощь достойных людей, каковых подвигла его недостаточность. Их помощь, однако, недостаточна для того, чтобы ему вновь обрести свободу, поэтому он обращается к милосердию и человечности друзей и просит направлять пожертвования банкирской фирме “Айронсайд и компания”, Лондон, Ломбард-стрит. Там же можно узнать о личных обстоятельствах упомянутой персоны, а также просмотреть список пожертвователей».

Объявление принесло результаты. Король Теодор вышел из тюрьмы «Kings Bench», где, впрочем, принимал посетителей, сидя на тронном кресле под балдахином и в своей знаменитой пурпурной мантии. Но превратности судьбы подточили его силы, вскоре он освободился также и из тюрьмы земного бытия.

Последним его королевским делом было то, что все доходы от своего королевства он оставил тем своим кредиторам, которых не сумел удовлетворить полностью.

Эстер Люси Стенхоуп родилась 12 марта 1776 года. После смерти матери отец, лорд Чарльз Стенхуоп, женился во второй раз. Воспитанием Эстер мачеха не слишком-то интересовалась, и строптивый, властный характер девушки превратился в упрямый и даже тиранский. Атмосфера родного дома ей стала невыносима, и она перебралась к брату [74] Рат-Вег ошибается: леди Стенхоуп была не сестрой, а племянницей Уильяма Питта. — Прим. ред. , Уильяму Питту, который, как известно, уже в свои двадцать четыре года стал премьер-министром Англии.

Известный политик и надменной интеллигентности девица превосходно ладили меж собой. Эстер стала не только вести хозяйство брата, но и превратилась в его секретаря. Ей едва минуло двадцать лет, как перед ней открылись все секреты внутренней и внешней политики империи. Она вникала в тайные интересы, лежавшие за партийными схватками, умела видеть внутренние пружины интриг и так уверенно чувствовала себя на скользкой почве политики, как иная девушка-аристократка на паркете бальных зал.