Владимир Мавродин - Очерки истории Левобережной Украины (с древнейших времен до второй половины XIV века)

Так как Ярославова «засада» энергично сопротивлялась, то взять город можно было только приступом. При этом, конечно, пострадали бы горожане и смерды, укрывшиеся в Ушице. Идти на приступ и предлагали половцы, собиравшиеся, как это они обычно делали, взяв город, ограбить его население и увести в плен. Берладник не послушался половцев, так как в его расчеты не входило настраивать против себя горожан и смердов, и тогда, «разгневашеся, половци ехаша от Ивана».

Между тем князья Ярослав, Мстислав и Владимир Андреевичи в ответ на выступление Берладника готовили поход на его покровителя Изяслава Давидовича. Последний начал готовиться к отпору и отозвал Берладника в, Киев.

Берладник, очевидно, не мог ослушаться Изяслава, покинул Подунайские города и возвратился в Киев. Это обстоятельство еще раз подчеркивает, что Иван Ростиславич лишь использовал народные движения, которые ставили себе совсем иные задачи. Берладники, горожане, смерды выступали против феодальной системы (установленной галицким боярством и князем), Иван Ростиславич — против Ярослава. Лишь на время сходились их цели. Поэтому так легко расстался Иван Ростиславич с поддерживавшими его народными низами.

Галичане, правда, по-прежнему тяготели к Берладнику. Так, например, когда Изяслав Давидович в том же 1159 г. двинулся с войском против Ярослава, «ища волости Иванови Ростиславичю», то галичане послали к Берладнику гонцов, заявляя: «Толико явишь стягы, и мы отступим от Ярослава». [915]Очевидно, галичане продолжали борьбу с Ярославом и ждали только удобного случая, чтобы повторить 1144 год. Но поход Изяслава был неудачен, и горожанам не удалось «отступить» от Ярослава.

Начатое в 1159 г. движение берладников не улеглось, хотя Иван Ростиславич, одно время его возглавлявший, был далеко, у Выря. «Вольница» берладников на ладьях приходит в море и берет Олешье. Этот налет берладников, напоминающий черноморские походы казаков, был ликвидирован лишь в 1160 г., когда киевские воеводы Юрий Нестерович и Якун «в насадех» по Днепру спустились до Олешья, отбили город у берладников и преследовали их до Дичина, где «избиша е и полон взяша». [916]Вряд ли закончилось в те годы этим походом берладников народное движение в Галицкой земле, поднявшееся в 1159 г., но летописи о дальнейших событиях молчат.

Опасен был еще и Берладник. Под 1162 г. летопись сообщает о его смерти в Солуни, в Византии, добавляя, что «инии тако молвяхуть, яко с отравы бе ему смерть». [917]По своей ли воле Берладник оказался в Солуни, был ли он схвачен и отправлен в Византию кем-либо из князей, скорее всего Ярославом, — неизвестно.

Византия, конечно, с удовольствием принимала таких изгнанников, как Берладник, ибо они всегда могли служить оружием в ее руках в борьбе с теми же русскими князьями. С уверенностью можно сказать лишь одно: сообщение летописи об отравлении Ивана Ростиславича правдоподобно, причем виновником насильственной смерти Берладника едва ли не был его враг Ярослав.

Такова была роль Берладника в событиях, развернувшихся на территории Северской земли. Вернемся к ним.

Юрий не мог выступить сам на помощь Святославу, так как отбивал спровоцированное Изяславом нападение на свои владения рязанского князя Ростислава Ярославича. Он выслал отряд своего сына Ивана Юрьевича, которому Святослав, в благодарность за поддержку, отдал Курск с Посемьем. Давидовичи также получают поддержку. К ним подходит Мстислав Изяславич с переяславцами и берендеями. Объединенными усилиями противники Святослава берут Путивль. Горожане энергично сопротивлялись, но вынуждены были сдаться, заставив все же Изяслава присягнуть себе. В Путивле было захвачено 700 человек челяди Святослава, 500 берковцев меду, 80 корчаг вина, разграблено церковное имущество. [918]Путивльский двор князя характеризует богатство вотчин северских князей.

Их враги захватили громадные стада и косяки лошадей еще до этого, у села Мельтеково, жгли их «жита и дворы», громили их «всю жизнь» у Любеча, грабили княжее «Игорево сельцо», громадные богатые княжие вотчины с челядью, скотом, запасами, накопленными сокровищами и т. д., разбросанные повсюду в Северской земле. Северские князья — едва ли не богатейшие в своей среде, ибо каждый раз летописец с удивлением констатирует громадные размеры их движимого и недвижимого имущества. Стремление к сохранению самостоятельности заставляет города Северской земли энергично сопротивляться нападению Давидовичей и Изяслава. Путивль и Новгород-Северск, покинутые своим князем, сдаются только тогда, когда была исчерпана возможность дальнейшего сопротивления и только после того, как им присягает князь и именно не Давидович, а сам Изяслав, что, по мнению П. Голубовского, объясняется отдаленностью Киева и вероятной эфемерностью его господства. [919]

Под натиском сил союзников Святослав Ольгович вынужден был отступить. Лесные дебри земли вятичей стали служить пристанищем для северского князя. И впервые в летописи с этого момента начинают упоминаться города вятичей. В эти годы в вятичскую землю впервые, собственно, проникают столь сильные княжие дружины. Самостоятельность вятичей была подорвана походами Мономаха, когда была уничтожена местная верхушка. Вместе с Ходотой и его сыном исчезает вятичская варварская племенная знать, по-видимому, уже феодализирующегося порядка. В середине XII в. «вятичи» летописи — слабо дифференцированная масса общинников. О вятичских князьях и боярах мы почти не имеем указаний, если не считать вятичским боярином московского боярина Кучку. С вятичами князья совершенно не считаются, их земля становится ареной ожесточенной борьбы, подвергается в результате длительных военных действий разорению и опустошению, но сами вятичи в этой драме, знаменовавшей собой окончательную ликвидацию их былой самостоятельности, играют роль безмолвных статистов. Очевидно, поход Мономаха «на вятичи», экспедиции рязанских, северских и ростовских князей в окраинные земли вятичей привели либо к разгрому вятичской верхушки в той ее части, которая пробовала сопротивляться, либо к ее ассимиляции в среде дружинного боярства окрестных феодальных городов. Вятич к тому времени и в тех именно районах, которые становятся ареной межкняжеской усобицы, выступает уже главным образом просто как смерд или горожанин, который не в состоянии бороться с массовым проникновением в его некогда непроходимую лесную страну княжеских дружинников. Эти последние в своей борьбе совершенно не обращают внимания на исконных хозяев края, используя их города в качестве своих опорных пунктов в войне с врагом, таким же чужим в вятичской земле, как и они сами. На страницах летописи мелькают вятичские города: Дедославль, Карачев, Остер, Колтеск, Лобыньск, Москва, Неринск, Брянск, Мценск, Облов (Оболвь), Воробейна, Девягорск, Козельск и др.