Владимир Мавродин - Очерки истории Левобережной Украины (с древнейших времен до второй половины XIV века)

Большое влияние на него оказал и С. Н. Валк. Когда в 1947 г. на факультете чествовали Валка в связи с 60-летием, Мавродин говорил: «Я очень рад, что и мне выпала на долю честь работать под руководством С. Н. Валка. К сожалению, это было на 1 курсе аспирантуры, а не на 1 курсе университета. Я помню эти занятия. Пройдя семинар по источникам, весьма поверхностно ознакомивший меня с работой над источниками и типами их, я был поражен глубиной и объемом наших занятий с С. Н.» [1177]

Может быть, отсюда то бережное, скрупулезное и в то же время весьма активное отношение Мавродина к историческому источнику. Не случайно в одном из отзывов о нем, который датируется 1935 г., говорится: «К числу недостатков надо отнести его иногда слишком большую зависимость от своего материала». [1178]

После окончания ЛГУ в 1930 г. Мавродин был оставлен в аспирантуре Историко-лингвистического института (ЛИЛИ).

В 1933 г. Мавродин защитил кандидатскую диссертацию на тему «К вопросу о крупном барщинном хозяйстве в XVII веке». Оппонентами на защите были Б. Д. Греков и М. М. Цвибак; выступили М. Н. Мартынов и А. Н. Малышев [1179]. Но присвоение ученых степеней было тогда отменено.

Выходят первые работы. В основном, они были посвящены экономической истории того же XVII в. Причем в теоретическом плане автор апеллировал к М. Н. Покровскому. Тематика их связана с планами работы Государственной академии материальной культуры, в которой работал молодой ученый. Мавродин принимает участие в коллективной монографии, посвященной Тульским и Каширским заводам в XVII в., которая и была опубликована в «Известиях ГАИМК». Он пишет главу «Возникновение заводов (историческая справка)» и главу «Московское правительство и Тульские и Каширские заводы. Связь заводов с рынком». [1180]Конечный вывод исследователя такой: изученные нами заводы, хотя они и возникли в условиях крепостного строя и в силу этого получили своеобразные особенности своей организации и истории, в основном своем производстве ориентировались на рынок. [1181]

Не остался в стороне молодой ученый от дискуссии в связи с книгой С. М. Дубровского об азиатском способе производства. Один из оппонентов Дубровского — А. И. Малышев выдвинул положение о том, что крепостничество — новый феодализм, приспособленный к начальным стадиям развития капитализма, а крепостное барщинное хозяйство является не чем иным, как формой разложения феодализма и внедрения капиталистических отношений в сельскохозяйственное производство. [1182]

С критикой данной концепции выступили М. Зеленский, Э. Газганов и В. Мавродин. Последний использовал не опубликованные еще полностью материалы Вольного Экономического Общества, относящиеся к концу XVIII — началу XIX вв. [1183]

Изученный Мавродиным материал, по его мнению, еще раз подтверждает классическую характеристику барщинного, т. е. крепостнического хозяйства, данную В. И. Лениным. Конечный вывод Мавродина таков. Ни в коем случае нельзя говорить о какой бы то ни было, даже и весьма своеобразной форме капитализма в сельском хозяйстве, каковой будто бы являлось крепостничество в России. Основой растущего, особенно во второй половине XVIII в., дворянского предпринимательства является эксплуатация крепостного труда. Следовательно, и в этом отношении крепостное хозяйство капиталистическим не является ни в какой мере. [1184]

В этот же период В. Мавродин выступил в роли редактора и написал комментарии к посмертно изданной книге П. Г. Любомирова. [1185]Последний был одним из тех авторов, кто активно включился в исследовательскую работу на волне интереса к истории промышленности и ремесла, характерного для отечественной историографии послереволюционных лет. Мавродин в своих комментариях, опираясь на труды К. Маркса. Ф. Энгельса и В. И. Ленина, «поправлял» автора работы. Значит, Мавродин был в плеяде тех историков, которым выпала задача бороться с одной стороны, с крайностями «революционной» науки, а с другой, опираясь на указания вождей, — с пережитками дореволюционной науки. И Мавродин среди других историков сыграл здесь свою роль. Но еще большую роль довелось ему сыграть в становлении советской науки о начальном периоде нашей истории — Киевской Руси.

Дело в том, что для молодой советской науки очень важно было найти место Древней Руси в разрабатывавшейся тогда системе общественно-экономических формаций.

Выступая в прениях по докладу Грекова в Государственной Академии Истории Материальной культуры, Мавродин остановился на «Правде» Ярослава, которая, по его мнению, содержала сведения о неразложившейся общине, с одной стороны, и об определенных группах правящего класса — с другой. Правда Ярослава изображает общество, разделенное на классы рабов и рабовладельцев. Ценность рабов была не только в том, что они являлись товаром, но и рабочей силой: их труд использовался в хозяйстве князя и дружинников. [1186]Значит Мавродин гораздо большее внимание, чем Греков, уделил рабству, почувствовал значительный его вес в общественном строе Древней Руси.

Выступал Мавродин и на другой дискуссии — по докладу М. М. Цвибака. Здесь он остановился на восстаниях смердов, вызванных наступлением господствующего класса на жизненно важные интересы народных масс. [1187]

В статье, увидевшей свет в конце 1930-х гг., Мавродин на основе многочисленных и разнообразных источников одним из первых воспроизвел процесс разложения первичной формации и возникновения классового строя. [1188]Конечно, его, как и всех историков того времени, вдохновляют «ценнейшие замечания Сталина, Кирова, Жданова».

Ученый рассматривает один из важнейших сюжетов древнерусской истории — общину — вервь, но не саму по себе, а на широком фоне «разложения родового строя» — периода, который можно определить как дофеодальный, когда боролись три уклада: родовой, рабовладельческий и феодальный. Причем победа последнего была обусловлена развитием рабства, которое играет роль разрушителя родового строя, но лишь подготавливает почву для феодализма. [1189]

Исследователь констатирует долгое сохранение родовых отношений в Восточной Европе. И в X в. род — еще чрезвычайно могучая сила. Дело не только в сохранении кровной мести, но род еще является и хозяйственно-экономической единицей. На основе рода вырастет патриархальная семья, семейная община. В некоторых местах в силу сложившихся естественно-географических и социально-политических условий община в самой древней патриархально-семейной форме существует очень долго, например, в виде сябрины на Левобережной Украине, дворища в Западной Украине, печища — на севере.

При этом большесемейная коллективная организация способствует сопротивлению наступления феодализма. Ученый переходит к изучению еще одной проблемы: «княжая дружина, земское боярство и туземная племенная знать». На новом уровне, новом витке нашей науки, исследователь изучает проблему, весьма волновавшую еще дореволюционных специалистов: вопрос о соотношении княжеского и так называемого «земского» боярства. Сама эта проблема, по мысли В. В. Мавродина, возникает из-за разновременности перехода общества к феодальным отношениям в разных районах Древней Руси. Сосуществование одновременно различных форм общественной жизни на сравнительно ограниченной территории создает многоукладность, порождает необычайно сложную картину распада рода и зарождения феодального общества. Земское, не княжое боярство выросло из старой патриархальной общины, захватывая в процессе ее разложения общинную собственность. Земское боярство не распространяет свое владение на сколько-нибудь обширную территорию. Земское боярство — туземная знать, локализующая свое господство на территории семейной общины или группы общин или же на территории города. [1190]